Всеукраинская неделя права проводится в стране пятый год подряд. Семинары, научно-практические конференции, показательные выступления в СМИ должны бы засвидетельствовать: Украина пытается жить по цивилизованным правилам построения отношений. Однако, рейтинговые позиции нашей родины в мировых списках, определяющих наиболее свободные, справедливые, открытые и демократические государства, доказывают: не так складывается, как желается! Все же юридическая тематика — одна из самых интересных, хотя именно на этом «поле» так трудно «балансировать» между терминами, фактами и их анализом. Тем более — во время Всеукраинской недели права, особенно — в декабря, когда отмечают профессиональные дни представители аж четырех «юридических» профессий (прокуратура, суд, пенитенциарная служба, адвокатура), общение с юристом, который выступал на стороне защиты самых резонансных закарпатских подзащитных, Василием Мокану вполне актуально!
— Василий Дмитриевич, Ваш «поход» в юриспруденцию из семьи, основным увлечением и профессиональным занятием которой было искусство, это вызов родительским предпочтениям или стечение обстоятельств?
— Не знаю, что именно сыграло решающую роль, но я очень увлекался литературными героями, которые искали справедливости (Вы же знаете: юриспруденция в переводе — справедливость), поэтому могу сказать, что мечтал об этой работе с детства. Поскольку с первого раза преодолеть вступительный барьер не удалось, работал на Солотвинском солеруднике, служил в армии, а потом уже, тщательно підготовившись во время знаменитых в Союзе «100 дней до приказа», поступил на юридический факультет Кишиневского университета.
— Однако из широкого спектра юридических специальностей Вы выбрали именно защиту …
— Во время учебы в вузе я мечтал о работе следователя. Однако жизнь складывается таким образом, что намерения реализуются далеко не во всех случаях, по разным причинам … Мне пришлось работать юридическим консультантом на предприятии, быть членом судейской коллегии (так тогда называли судей). Словом, имею опыт работы на различных, так сказать, «фронтах», но именно работа адвоката дает мне свободу, которую я так люблю! Да, здесь нестабильная зарплата, да, здесь нет званий и стажа, но здесь нет и начальника, который «знает», что и как делать!
— Мне, все же наиболее честной, что ли, видится положение судей: они, опираясь на доводы обеих сторон, только выносят приговор. Обвинение однозначно — «против», защита — однозначно «за», кому же легче ладить с собственной совестью?
— Я скажу: каждая сторона имеет свой, так сказать, «крест». Имея опыт работы в суде, работников которого я очень уважаю, скажу, что определять судьбу человека — очень трудно! Мне приходилось выносить смертные приговоры, поэтому я знаю, что чувствует судья в тот момент, потом, через год … Не намного легче следователю! Преступник не оставляет за собой следов, по которым можно прийти в его дом! С нуля искать, доказывать, отстаивать свою правоту — сложно! Работа адвоката — не эмоциональное и красноречивое убеждение судьи, как многим кажется, а скурпулезная работа по отбору аргументов и фактов! Каждый правонарушитель стремится, или — к полному снятию всех обвинений, или — к получению наименьшего наказания. Задача адвоката добиться справедливого наказания в случае действительной и доведенной, подчеркиваю, вины подзащитного. Что нужно обществу? Справедливое наказание виновных! Вот на эту цель должны работать все ветви, о которых мы говорим. В любом случае: наша работа связана с колоссальными эмоциональными нагрузками!
— Внимание к тем делам, которыми занимались Вы, импонирует?
— Ну, конечно, импонирует! Ведь каждому человеку нравится, когда его работу признают! Я не люблю термин «выиграл дело»! Это не рулетка, не покер … Но, когда обвинение с твоего подзащитного снимаются, когда он возвращается на прежнее место работы и работает достойно, это приносит настоящее удовольствие — значит, мы были правы! Ради таких моментов стоит жить!
— Но быть на виду — не только дополнительная реклама, но и дополнительная нагрузка?
— Я, пожалуй, никогда столько не выступал перед журналистами, как в деле Ивана Михайловича Ризака. Однако, именно тогда необходимо было упорно говорить то, что видишь и так, как думаешь! Я единственный, мне кажется, раз почувствовал такой безумное давление на правосудие, когда оно, как красноречиво говорят, было «готово», только спрашивало, какую «позу» занять?! Доходило до откровенных звонков судьям! Я считаю такую ситуацию недопустимой: власть не должна вмешиваться в деятельность судов!
— Юриспруденция, сказали Вы, означает «справедливость», а много справедливости видели Вы?
— Вы знаете, видел! И убежден, что новый уголовно-процессуальный кодекс добавит справедливости в нашу жизнь! Ведь до сих пор мы действовали по советскому по сути, декларативному КПК! Новый предусматривает немало средств для равноправного представления аргументов, как обвинению, так и защите. Например, в проведении экспертизы, необходимой для доведения или опровержения вины. До сих пор защита могла лишь просить следователя об этом, а тот мог сказать: «А пошел бы ты!». Как, к примеру, по делу Сидора Дмитрия Дмитриевича, когда я, использовал, как мог, лингвистические материалы в то время, когда необходима была лингвистическая экспертиза! Или, скажем, домашний арест в качестве меры пресечения! Не все же равно, где и как человек будет ожидать заседание суда. Если же он не опасен для общества, то зачем его закрывать за решетку? Словом, немало положений нового УПК являются действительно революционными! При условии, что в государстве должно быть верховенство ПРАВА! Законы могут быть хорошими или плохими, но права человека — превыше всего! Заметьте, право — это не анархия.
— Есть дела, за которые адвокат Мокану не будет приниматься категорично?
— Вы знаете, на заре моей адвокатской деятельности мне предложили дело по защити рэкета. Тогда в «славные» 90-е такое экономическое преступление было самым распространенным. Так вот, когда я спросил, в чем дело, мне рассказали, что там кого-то закрывали в багажники …, словом … Я решил — нет! А потом понял: если так, то и в защиту нечего идти! Однако сейчас я, пожалуй, уже бы отказался «защищать» убийство или жестокое преднамеренное насилие! Все-таки я не могу смириться с сознательным, умышленным, наглым посягательством на жизнь человека!
— В вашей семье вы — не единственный юрист. Как уживаются «защита» и «судья» под одной крышей?
— Чудесно, по крайней мере, мне так кажется! Моя жена — красавица и умница, и я, к счастью, ни разу не имел дело с хозяйственным судом, где она работает. Дети — также юристы, хотя сын еще до конца не определился, как по мне — бизнес ему удается лучше. Словом, я очень горжусь своей семьей!
— А на каком языке Вы разговариваете дома?
— На русском. Да, я — наполовину румын (мама — венгерка), и вырос в традиционно румынской атмосфере. Однако не считаю, что национальность — то, по чему нужно оценивать человека. В конце концов, человек рождается с чистым мозгом, куда «заносится» информация, в том числе — о национальности. Человеческие качества и поступки — превыше всего!
— Вы не верите в генетическую наследственность?
— Поскольку это — научный факт, то, конечно, верю! Я верю только, подчеркиваю, науке, потому что за ней: эксперименты, аргументы, доказательства!
— Теперь, спустя столько лет, не жалеете ли Вы, что связали жизнь с юриспруденцией? Не разочаровались?
— Разочарование, думаю, перманентное состояние любого мыслящего и сознательного человека, но я не жалею, скажу так!
— Среди Ваших «подопечных» немало известных и публичных людей. Вы поддерживаете с ними связь и после работы?
— На уровне телефонных звонков. Сказать, что мы дружим семьями, не могу.
— Среди Ваших собеседников, очевидно, немало интересных персонажей! Обещаете подарить мемуары?
— Однозначно заявляю: мемуары писать не буду: правду говорить нельзя, а врать не хочу и не буду!
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.