Ужгород в необычной перспективе

Сто произвольно взятых ужгородцев видят город очень даже по-своему и разно. И если о нем станут рассказывать, это будет 100 Ужгородов. Несомненно, найдется в их рассказах немало общего, но в результате окажется, что это очень разные города. И каждый привнесет что-то свое, личное, обживет его по-своему, будет интерпретировать, согласно своему представлению о жизни в нем. То есть Ужгород в "экспортном" варианте — у каждого свой.

Когда-то, очень давно, я даже "подвергся" тщательному экзамену по этой "дисциплине", с привлечением эксперта -"авторитета". (Можно было сказать — авторитетного эксперта, но так будет вернее).

Первую половину пристрастного опроса (скорее — допроса) я чуть было не провалил, помогли, в конце-концов, лишь дополнительные, наводящие вопросы.

Но рассказ этот следует предварить неким экскурсом в историю, причем историю мою личную. О ней надо бы по подробней, но это потом. Началась она 24 ноября 1964-го года. С этого дня я (ожидаемо) стал "узником совести". Проще — отказавшись от службы в армии, был арестован, или перейдя на юридическую "феню", этот мой поступок подпал под действие статьи УК:"уклонение от очередного призыва".

Была последняя пятница ноября 64-го.Часов в 10 утра за мной пришел милиционер с повесткой и сопроводил в соседнее с нашим домом здание Суда и Прокуратуры на "аудиенцию" к прокурору города. Встретил меня блюститель законности отборными матюгами и среди прочих — обещанием "сгноить в Сибири"

— Нечего вонять здесь под носом, — вопил он, краснея, и все больше входя в раж. — Да еще советский хлеб жрать!

Эта последняя фраза-упрек встречалась и раньше, повторялась многократно и в дальнейшем. Живучей оказалась: на днях слышал обращенную к кому-то из "несогласных" за поребриком, правда, на сей раз хлеб стал не советским, а "российским".

Но не будем отвлекаться. После обрушенной на мою голову тирады прокурор, вплоть до самого вечера, оформлял документы на мой арест. Нас с милиционером выставил за дери, в коридор, причем с видом на наш кухонный балкон. Видел, как выходили несколько раз бабушка или мама, сестры. Было странное, совершенно необычное ощущение абсурдности происходящего: ты — в нескольких шагах от дома, вроде — рукой подать. По ту сторону окна в коридоре — твои родные, соседи заняты своими обыденными делами, и никто не в силах тебе уже помочь. Ты оказался в неком ином измерении, да еще в абсолютном неведении, в состоянии неизвестности, но и — после осознанного шага — неотвратимости последствий избранного тобой пути.

В общем, ты — по ту сторону общепринятого порядка, рутины советской жизни. Хотя, если подумать, это одна из ее проявлений:"от сумы да от тюрьмы…"

Новая страница биографии, новые сюрпризы. Теперь, 53 года спустя, я воспринимаю это как захватывающую экскурсию во времени и пространстве, куда приглашаю всех желающих.

Невероятные ощущения охватили с новой силой , когда вечером загрузили, наконец, в " воронок" и в сопровождении того же милиционера, повезли куда-то в сторону Дома офицеров, как оказалось — в КПЗ. Тут меня передали дежурному. Обкатали пальцы (сняли отпечатки), забрали ремень, шарф, и даже шнурки, ну и, конечно, содержимое карманов. Ещё надо сказать: в тот день я не ел ничего. Здесь не был внесен в списки на довольствие. Спать предложили на полу — правда, деревянном. Удивительно — мне по началу было жалко стелить свое новое чехословацкое пальто на грязный пол. Пришлось. То ли еще будет!

Утром, проснувшись по звонку, вновь охватило странное чувство неправдоподобности происходящего: в зарешеченое окно, оказавшееся на уровне тротуара, видны были ноги прохожих, доносился шум шагов, утренняя суета просыпающегося города. Щемящее чувство несвободы сжимало сердце. Как хорошо там, за окном!

С новой силой это чувство охватило, когда через день везли с КПЗ. Я видел свой город, узнавал многих, промелькнувших за окнами "воронка" прохожих, до боли знакомые улицы. Везли почти что домой, просто к нам завернуть бы налево, вместо этого заворачиваем направо, к с детства знакомым воротам тюрьмы.

Здесь мне опять оказан "радушный" прием — не оригинальный, с матюгами и примерно тем же текстом, что слышал два дня тому от прокурора. Удивило слегка лишь то, что дежурного офицера я знал: приходил к нашему соседу, доценту-историку на консультации (был он студентом-заочником).

О своих первых впечатлениях надо рассказать отдельно. Теперь вкратце. Провел я здесь несколько месяцев, казавшихся вечностью. После короткого суда, этапа, через Львовскую "пересылку" попадаю в знаменитый Сокаль — польский монастырь, превращенный советами вначале в крытую тюрьму, затем лагерь строгого режима. Да, надо еще сказать, что срок мне "впаяли" максимальный, да еще с отбыванием в колонии строгого режима. Что это означает, узнал лишь по прибытии в Сокаль. Во-первых, я был единственный с первой судимостью (у большинства — от 5-ти и выше). Во-вторых, самый молодой. В третьих, "состав престуления" и мотив вызивал любопытство и непонимание. Болшая часть контингета — оставшиеся после расформирования "крытки" рецидивисты, в основном многократные убийцы. Приходили на меня смотреть, как на чудище невиданное. Узнав,откуда прибыл, и заключив: "БЕНДЕРА", решили на всякий случай проверить — мало ли что? Не подсадная ли утка? Вызвали по этому поводу эксперта: им оказался долговязый чернявый парень с фиксами и приблатненными замашками по фамилии Мацейка. С виду показался знакомым. Вспомнилось, что жило довольно многочисленное семейство Мацейко на Загорской, в стареньком, довольно запущенном домике.

— Говоришь,з емляк,ужгородец? — приступил Мацейка к опросу.

— А знаешь Санньку-Лысого (и стал перечислять по кликухам своих корешей), что-то вроде Мишаню-Фиксатого, Балду, уже не припомню. Если бы назвал их по "цивильным" фамилиям, я и тогда бы вряд ли мог их знать.

— Ладно, — решил Мацейка.

— А знаешь, где Почта? Рафанда? Радванка?

Знание Ужгородской топографии меня выручило.

Пацан из Ужгорода! — резюмировал Мацейка. О нем надо будет рассказать обязательно. Был несомненной достопримечательностью Сокаля, неугомонный мастер невероятных проделок, устроитель приводивших начальство в бешенство "хипишей".