Дом на набережной II

После скандала с "яхтой" вход в Вайсов двор нам был надолго заказан. Йошка провел несколько дней под домашним арестом. О дедовых экзекуциях, однако, поведать нам все же смог уже на следующий день. Надо отдать должное — Йошка держался молодцом! Да и из дедовых рук ему деваться было некуда. После того, как костер был затушен, дед схватил Йошку за шкирку и затащил в свои апартаменты. И зажав голову меж мощных своих колен, несколько раз огрел бедного по спине. Да так, что внуку дыхание сперло: Йошка стал задыхаться, некоторое время не в состоянии сделать вдох. Тут уж дед не на шутку перепугался. Стал трясти, откачивать. Не исключаю, и Йошка чуток подыграл, имитируя обморочное состояние. В общем, кончилось тем, что скуповатому деду, чтоб Йошка молчал и особенно, чтоб отцу ничего не сказал, пришлось раскошелиться на плитку шоколада, из которого, помнится , досталось и нам, как соучастникам.

Внизу в полуподвальном помещении их дома располагалась просторная кухня с лифтом для подачи блюд наверх, прачечная и комната прислуги, которая ввиду того, что старая няня теперь жила на втором этаже (в мансарде), поближе к хозяину, и пустовала — использовалась нами в качестве "штаба". Попадали мы в нее через небольшое зарешеченное окошко со стороны сада — головы наши, хоть и с трудом, как раз пролазили меж её прутьями. Дверь же, ведущая в коридор, была всегда на замке, а ключ у Видорки. Добрая старуха, конечно, знала о наших посещениях, единственное — просила не шуметь, когда хозяин дома. Бывало, и стучала в дверь: "атас!". Мы четко следовали этому правилу, и дед нас не засек ни разу.

Именно здесь прослушивался старый патефон с рапсодией Листа. Однажды Йошка предложил нам наведаться на чердак: там, вроде, море марок. А марки тогда собирали все. Меняли, выдуривали, а то и воровали друг у друга. И вот, подобрав момент, когда в доме никого, кроме Видорки не было, тихо (уж насколько можно было по скрипучей винтовой лестнице) пробрались на мансарду, и пока Видорка занималась приготовлением обеда на верхней кухне , открыли заранее припасенным ключом чердачную дверь, и попали, как в "золотом ключике" в невероятное сказочное пространство под крышей. Из верхних чердачных окон били два мощных снопа света, придавая полумраку, царившему здесь, какое-то особое очарование, волшебную ауру. Только, когда глаза наши привыкли к полумраку, увидели, что все пространство чердака усыпано деловыми бумагами: на каждом листе по несколько марок. Были это, конечно, марки не почтовые ( по-венгерски : okmánybélyeg), а деловые что ли? , тем не менее таинственно прекрасные. К тому же, друзья мои собирались их менять, подыскав соответствующих "лохов", на почтовые.

Мы не могли остановиться, определиться на чем-то —марки были повсюду. У стен, да и посреди чердака стояли ящики, наполненные объемистыми "амбарными" книгами с сургучными печатями, с аккуратными записями от руки и печатным текстом на иностранном: немецком, венгерском, чешском и даже, кажется, на латыни. Глаза разбегались, выбрать становилось все сложнее: казалось, в соседнем ящике бумаги ещё интереснее. Каждый набрал свою кучку, и мы положили поближе к выходу. Чтобы немного отвлечься от марок, решили присмотреться ко всему вокруг. Наша бурная деятельность подняла десятилетнюю пыль. Особенно видна она была в солнечных лучах. Кроме того, было душно, стоял тот особый дух, что обычно бывает на чердаках. "А давай выглянем в окно! " И мы по балкам залезли к окнам и пооткрывали их настежь.

Вид отсюда открылся изумительный! Город, набережная, все это с неожиданного ракурса. Потом повылазили на крышу. Ощущения невероятные! Ты смотришь на всех свысока, тебя к тому же не видят. Кто станет задирать голову? А мы заставим! И стали свистеть, выкрикивать что-то, в конце концов , обнаглели и матюки посылали прохожим: прокричав, прятались за трубой. Еще покидать бы! Да нечем. Ничего, в следующий раз прихватим. "Хватит! Давай, мотаем удочки!" — предложил, наконец, Йошка. Добро все мы пораспихали по карманам, я кое что — за пазуху. Выстроились гуськом по узкому коридору. Йошка закрыл дверь на ключ. " Подождите! Послушаю." — и приложив ухо к кухонной двери, махнул, мол, уходим. И в этот самый момент дверь открывается, бьет Йошку по уху, Видорка вскрикивает от неожиданности, и , заметив нашу банду, снимает с плеча кухонное полотенце и истерически вопя, начинает лупить нас куда не попадя.

Оправившись от испуга, и мы начинаем, тоже истерически, ржать: что нам её полотенце! Это Видорку злит ещё больше. И тут она обращает внимание на наши вздутые карманы. "Что это?" И причитая, начинает выгружать все это хозяйство с карманов. " Кто вам позволил! Все сюда, до единой бумаги!" Оказалось, самым предусмотрительным был я, за пазуху старушка не лазила. Так, из всего изобилия осталось лишь то, что я сунул за пазуху. Но марки к тому времени, после того, как меня один из цимборов по Высокой надул, я не очень-то и собирал. Так, из солидарности.

"Ничего! Завтра сходим к Sajó Gabi" — успокоил нас Йошка. И вот, собрав остатки марок, мы пришли к Gabi, который жил в некогда принадлежавшем его семье доме на Собранецкой, за реформатской церковью. Наивный Gabi сначала охотно показывал нам свои марки, а было у него их очень много, гордился ими, иногда менялся с нами. Ну а мы, по инициативе Йошки , беспощадно грабили его. Со временем он это заметил и стал перед уходом шмонать нас: проверял карманы, за поясом. Тогда мы ухитрились спрятать марки под воротом рубахи, Йошка даже в густых своих волосах. Но пока о филателии достаточно. О марках как- нибудь потом.

Наведывались мы в Йошкином доме и в подвал. Он, как тогда водилось у партийных бонз, был забит ящиками с фруктами и овощами. Иногда мы тырили по несколько яблок, а то устроив где-нибудь пикник, особенно под зиму , пекли картошку, даже цибулю. Однажды купили в буфете Поли-бачи бутылку пива, и приятно хмелея, в очередной раз завели патефон с рапсодией Листа.