Это фото, как дорогая находка. Знакомая поилочка с минеральной водой, фрагмент уютного островка в центре города сразу за химфаком… Перебежать дорогу, свернуть на Подградскую, нет-нет, к Перечинскому вокзалу идти не надо — он сразу, не доходя, перед баней, которая во времена моего детства пользовалась большой популярностью среди горожан.
Моя бабушка посещала баню каждую неделю, (ритуал) ванну откровенно презирала. Категорично заявляла: в ней как следует, не вымоешься, только грязь по телу развезёшь и размажешь. Меня она таскала за собой регулярно.
В бане были длинные широкие толстые каменные лавки в несколько рядов, на которых, как кастрюли на плите, стояли продолговатые шайки с ушами-ручками, полные воды. По бокам — ряд душевых с перегородками и главная достопримечательность – парная за дверью, в углу зала. Скопление дородных голых тел меня смущало, но стоило снять очки, и они (тела) превращались в расплывшиеся в паре розовые безликие импрессионистские пятна.
Бабушка драила меня, как паркет в квартире, не щёткой естественно — длинной мочалкой с тряпичными ручками, которая называлась люфа. Отправляла по очереди то в душ, то в пар, в заключение экзаменовала, тщательно тёрла предплечье, проверяла на чистоту. Если палец скользил без препятствий, кожа, по её словам, рипела, как накрахмаленные простыни, то помывка удалась на славу. Увлечение баней закончилось моим обмороком среди пара и воды. Бабушка сильно испугалась и больше на парной не настаивала.
Но я отвлеклась и увлеклась. Пронеслась по старому маршруту мимо скверика-островка без остановки. Вернусь чуть назад, буквально несколько метров. Мы, дети улицы Корзо, прибегали сюда в летние дни отдохнуть от беготни и жара раскалённого асфальта. Тут было всегда многолюдно и разноязычно.
Чинно стояли в очереди за минеральной водой с бидончиками и банками представители всех поколений, подходили к поилкам, ловили губами непослушную струйку, закрывали глаза от удовольствия и жадно пили, отдыхали на лавочках, расположенных амфитеатром. Ивы и кустарники охраняли от пыли дороги за спиной, разлившаяся лужицами живительная вода насыщала воздух влагой. Тут читали прессу, беседовали, просто сидели без всякого дела, наслаждались покоем. Покой был в воздухе, солнце, журчании воды, неторопливому гулу людской речи. Напротив, за оградой университетской спортплощадки играли в баскетбол студенты. Мяч взлетал над полем, резко пищал судейский свисток, аплодировали командам зрители, висевшие гроздьями на ограде.
Подградская извивалась, и убегала вглубь города, огибала Замковую гору, но сразу в её начале, как праздник, аккорд, предвестник чего-то необычайного росло посредине дороги-развилки, в зелёном обрамлении островка удивительно красивое, большое дерево. По вечерам над ним, причудливым, розлого-роскошным качался повисший в воздухе и небе фонарь.
Теперь ничего этого нет. На островке, где росло дерево, сейчас торчит что-то неопределённое вечнозелёное. Многого уже нет. Ясные чёткие линии старого города, выводящие нас к реке, открывающие другие, вверх-вниз идущие улицы, перекрывают, как вражеские танки дома-уроды. Берегите наш город, иначе будете рассказывать о нём и чувствовать себя черепахой Тортиллой, помните, в фильме Пельтцер пела: «Всё тогда казалось дивным ровно триста лет назад». Совсем не триста…
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.