О доме на набережной. Из воспоминаний о детстве – I.

После неожиданно популярного текста "1956", спрашивают меня об истории описанного в нём дома Йошки Загора и не только этого здания.

Как-то я уже писал – мои опусы не экскурс в историю города, тем более историю архитектуры, хотя может ( не по моей вине) отчасти и это.

Описываю то, что осталось в памяти , и так, как воспринималось пацаном до и немного после десяти. Став, так сказать, взрослым, особо в историю тех мест, где протекало мое детство, не вникал. Тем более, что она с моей памятью историями, что засели в ней, не очень-то и коррелируется . Места эти в моей памяти застыли навсегда. Впрочем, в моих черновиках почти обо всех домах на набережной, об их обитателях есть, надеюсь, много чего интересного. Да и начал я свою "деятельность" на fb с воспоминаний на бывшей Первомайской, о доме, где теперь кафе "Пингвин", о банке, бывшем штабе, суде с прокуратурой.

О Йошкином доме речь особая: здесь я крутился почти каждый день, бывал и выдворяем со всей нашей компашкой его строгим дедом. По сути, хоть дом я называю Йошкиным, был он его деда по фамилии Вайс ( имени – отчества не припомню). Вряд ли собственный, скорее доставшийся ему или предоставлен властями в пользование после изгнания владельца ( тут, чтобы не быть голословным, следовало бы порыться в архиве, чего я делать не стану). Признаться, был этот крупный со странной плоскостопной походкой неприветливый старик – нам, включая внука Йошки, глубоко несимпатичный ( да простит мне Йошка), и называли мы его не иначе, как "Бумбак". 
Товарищ Вайс был старым, еще со времен Чехословацкой республики, коммунистическим деятелем, всячески поддерживающим новую советскую. Даже неким идеологом, книжки писал о мировом рабочем движении. Словом, был апологетом советского строя, кажется преподавал даже в тогда функционирующей " высшей партийной школе", что занимало здание "Жандармерии" ( теперь медфак). Издевались мы над ним, как могли. Но и он нам спуску не давал. 
О Иосифе Загоре, к сожалению, сегодня мне ничего неизвестно, виделся с ним в последний раз в 67 или 68 . К тому времени он уже перебрался в Венгрию, и сошлись мы случайно в один из его визитов в родной город. Да и закадычными друзьями к тому времени уже не были. А вот в детстве с 1954 по , думаю, 1959 были неразлучны. И числилось за нами немало "подвигов". Ну, не таких уж страшных – скорее по юношески романтичные хулиганства, разные детские шалости.

Мать Йошкина была дочерью этого самого Вайса. Отец его был симпатичным, вальяжным мужчиной, друживший некогда с моим. Усы, аккуратно зачесанные назад волнистые, слегка подернутые сединой, волосы. Одевался с особой элегантностью в стиле охотничье-спортивном, часто в скрипучих сапогах на шнуровку и галифе, иногда в охотничьей шляпе с пером, кажется, курил трубку или сигару. Как тогда и мой отец, был инженером-строителем, даже были у них какие-то деловые отношения: иногда приносил отцу чертежи и сметы, чтобы тот помог ему, если сам не справлялся. Отец мой часто таким подрабатывал.
Загор Гоби-бачи был человеком компанейским, азартным, и по словам сына, каждый вечер субботы до утра воскресенья проводил в компании друзей картежников.

Вот видите, что мне приходит в голову в связи с виллой, что нынче ЗАГС.

Однажды (это теперь о "подвигах"), задумали мы (затея была моя на правах старшего) в летние каникулы спуститься по Ужу, далее по Тиссе, по Дунаю к Черному морю. Познания наши в географии на этом исчерпывались, а то бы и до Атлантики доплыли. Плавсредство решили сварганить сами из большого ящика для постельного белья , что задвигался вниз старой тахты, принадлежавшей старушке-няне Видорке, прислуге Вайсов (она нянчила еще Йошкину маму, затем его). 
Когда никого не было дома, мы этот ящик вытащили во двор под старые ели, одна из которых все еще стоит в саду за домом. Для лучшей плавучести, из двух досок приколотили нос, чтоб волны рассекал. Посередине днища, оно же и палуба, решили пристроить мачту, на парус сошла бы простынь. И еще дно решили обсмалить, дабы не протекало. Со смолой, к счастью, проблем не было, как раз асфальтировали дорожки набережной. Все причандалы – бочки со смолой, ведра- рабочие оставляли у памятника воина ( может кто помнит), что кидали гранату в сторону почты. Позже, когда напротив почты построили горком (теперь мерия), чтобы чего доброго граната не потрафила в здание с коммунистами, памятник снесли. Теперь здесь безобидный с молитвенником Августин Волошин.

И вот, когда все взрослые были на работе, мы решили растопить ведро смолы, с вечера скоммунизженное из-за спин занятых метанием бетонных воинов и перевернув "судно" хорошенько запустить смолой днище. Огонь на удивление быстро разгорелся. В ведре, что стояло на кирпичах смола вот-вот должна была приобрести текучесть, кострище горело на славу, пламя уже лизало нижние ветки ели, к тому же, на дворе был жаркий летний день. Все шло к тому- пока взрослые вернуться- дело будет сделано. Мы вертелись у костра, возбужденно обсуждая детали операции.

И тут, на нашу беду ( а скорее к счастью) откуда не возьмись, (а бежать мы его еще никогда не видели) старый Вайс и в явной панике, чертыхаясь, приступает и тушению костра, заодно норовя огреть своими ручищами кого -нибудь из нас. Мы, однако, за секунду сиганув через двухметровый бетонный забор (сейчас его нет) были уже по ту сторону в безопасности. Лазить через забор нам приходилось и раньше и была это довольно длительная непростая процедура, а тогда мы с этим справились за секунду. Мы то убежали, а друг наш остался на растерзание деда.