Тарас Деяк: «В бою мы оставляем последнюю гранату для себя»

В конце августа в зону АТО из Ужгорода выехало 9 членов молодежной спортивно-патриотической организации «Карпатская Сечь». Ребята вошли в состав Добровольческого украинского корпуса, который помогает регулярной армии удерживать подступы к Донецкому аэропорту. На днях они вернулись домой — без потерь и ранений. О том, что видели на передовой, «Ужгороду» рассказал руководитель «Карпатской Сечи» Тарас Деяк.

— Тарас, решение уйти добровольцем на войну в Тебе созрело уже давно. Почему поехали именно в августе?

— Да, мы давно готовились, проводили обучающие семинары, искали единомышленников. Но должны были ждать приказа на выезд. Приказ поступил в конце августа — тогда сепаратисты и российские войска начали активное наступление на Донецкий аэропорт и собратьям из ДУКа срочно понадобилась поддержка.

— С какими мыслями ехали?

— Ехали одерживать победу. Не так давно мы похоронили нашего собрата Ореста — он был бойцом батальона «Айдар». Немало других наших ребят погибло уже в этой войне, поэтому очень хочется ее прекратить. Было в сердце и желание отомстить.

— Вас сразу отправили на передовую?

— Нет. Сначала мы приехали на базу Добровольческого украинского корпуса между Днепропетровском и Донецком. Там ребята тренируются перед тем, как идти на войну. Нас десятерых (десятый — хороший товарищ из Донецка) сформировали в пятый отдел штурмовой роты, еще немного подучили, познакомили с командованием (командиры берут только проверенных бойцов) и только тогда отправили на дежурство на блокпост. После того, как мы там немного пообвыкли, было решено, что уже можем идти на передовую — в село Пески, фактически граничащее с территорией Донецкого аэропорта. Его атакуют каждый день, и наши бойцы это каждый раз героически отражают. Наши — это ДУК, 93 механизированная бригада и батальон «Днепр-1». Сепаратисты всеми силами пытаются взять нас в окружение и разбить. А наша задача — держать позиции.

— Защитную амуницию вы имели?

— Да, купили ее еще в Ужгороде. Что-то приобрели на личные средства, а с чем-то помогли благотворители. Один ужгородец (он не хочет, чтобы называли его имя) подарил нам самую большую сумму, на которую мы приобрели немало нужных вещей. Фактически мы ехали полностью готовыми, только без оружия. Его нам дали на базе ДУКа.

— Не боялись идти на передовую от ДУКа, который фактически является частью Правого сектора? Ведь известно, что именно Правый сектор сепаратисты ненавидят больше всего и их бойцов живыми из плена не отпускают.

— Это правда, «правосеков» в плену пытают до последнего. Поэтому все мы в бою оставляем последнюю гранату для себя, лишь бы не сдаваться в плен. И когда ехали, об этом старались не думать. Меня вообще раздражает, когда родные солдат провожают их и плачут, будто уже на похоронах. Мы не едем умирать.

— Какие задачи вы выполняли на передовой?

— Штурмовая рота ДУКа выполняет различные задачи, начиная от разведки и заканчивая зачистками, прикрытием позиций артиллерии, минометов, танков, БТР-ов, ракетно-артиллерийской «Зушки» и наших позиций, корректировкой огня артиллерии и минометов. Одним словом, мы даем физическую оборону, поскольку пехоты у армейцев на общих позициях очень мало. Один из отделов поочередно должен был охранять корректировщика. Этот парень из Правого сектора отыскивал позиции боевиков, данные передавал армейцам, а дальше по ним начинала «работать» артиллерия. Этот наводчик, разумеется, был для нас всех человеком очень нужным, поэтому его охраняли хорошо. Мы также ходили с ним в ночные вылазки. Однажды попали в засаду. По нас били по всему, из чего только можно. В первую минуту половина информации, которую получил во время военной подготовки, из головы вылетела, но потом я овладел страхом и все делал так, как надо. На самом же деле нам тогда просто повезло, потому что сепаратисты через некоторое время сами прекратили обстрел. Если бы продолжали, мы бы вряд ли смогли выйти живыми из под пуль.

— Какой урок вынес из этого боя?

— Главное — слушаться командира. Если он умен, и ты ему доверяешь, должен выполнять все, что он говорит. Очень много ребят, к сожалению, заплатило своей жизнью за то, что не выполняли команд. Конечно, есть и трагические совпадения. Вот мы однажды пошли после ночной вылазки спать в полуразрушенную хату, а во двор залетела мина, убила одного собрата. От таких случаев никто из нас не застрахован.

— Село Пески вообще очень разбито?

— Почти полностью. Оно изначально было под сепаратистами, потом наши его отбили. Теперь по нему «лупят» боевики, пытаясь нас достать. Поэтому целых домов там, пожалуй, и не осталось. Большинство жителей из Песков уже давно выехали, но несколько стариков все еще остается. Они почти постоянно сидят в подвалах. Люди там напуганы, но к нашим воинам относятся неплохо. Хотя, если честно, мы им не доверяем. Однажды принесли нам попить компот, так я долго думал, пить его или нет.

— Вы воевали рядом с регулярной армией. Что скажете о военных?

— Героические ребята. Им очень тяжело на этой войне, потому что многие не понимают, зачем должны воевать. Им изменило командование, часто они сами руководят подразделениями. Мы видели, например, как вместо командира армейцами фактически руководил рядовой. Мы спрашиваем, где их командование, а они отвечают: тот уже две недели на совещании, тот ушел на больничный — они там остались одни. Еще ходят все оборванные: штаны — из одного набора формы, китель — из другого; на ногах — у кого кроссовки, у кого вообще туфли, у кого резиновые тапочки. Неудивительно, что они злы на свое руководство, не имеют к нему никакого доверия. Сколько раз так было, что мы могли бы пойти вперед, продвинуть линию фронта дальше! Но стоим на том же месте, потому что приказа нет …

— Между вами было взаимодействие — или армейцы к вам относятся с недоверием?

— Взаимодействие есть, как и всесторонняя поддержка. Армейцы с нами часто делились боеприпасами, давали пищу, воду. Когда могли, то мы помогали. Они обращались к нашему медику не раз, да и вообще просили, чтобы мы не покидали этих позиций. Мне кажется, мы своим задором и патриотизмом поддерживаем их моральный дух.

— Как на передовой восприняли новость о перемирии?

— Мы все были просто поражены, я чуть не заплакал, когда услышал об этом! Какое перемирие! Нас как обстреливали, так и продолжали обстреливать. Ежедневно, точнее еженощно, начиналось то же самое.

— Почему же вы решили вернуться?

— Я не хотел ехать, но ребята уговорили. Просто через некоторое время в солдате просыпается какой нездоровый азарт, когда страх исчезает и тянет сделать какую-либо героическую глупость. Мы это на себе почувствовали, когда во время перестрелок начинали кричать противнику: «Давай, стреляй, я здесь!» — или петь песни. Однажды я поймал себя на желании выбежать из укрытия прямо на сепаратистов. Хорошо, что спохватился, потому что это явно был бы мой последний поступок. Командование посоветовал нам немного отдохнуть дома. Мы послушались. Не последним аргументом для нас стала новость о том, что в Ужгороде бывшие «регионалы» снова рвутся к власти. Но думаю, очень скоро мы вернемся в зону АТО, так как война еще далеко не закончена.