Старейший лесник на Закарпатье — о том, как надо хозяйствовать в Карпатах

Старейший лесник на Закарпатье – 93-летний Золтан Ковач – рассказал потомкам, как надо хозяйничать в Карпатах – чтобы и лес был цел, и денег много. Опытом делится Укринформ.

 …Мне давно хотелось пообщаться с лесоводом старой формации – расспросить, знаете, как оно было тогда, при царе Горохе, как работалось-хозяйничалось-велось… И для этого выпала возможность съездить в село Шаланки к старому – по нашим меркам (ведь ему 93 года) – леснику, Золтану Ковачу. О нем хорошо наслышаны те, кому немного за 60 (еще бы, этого лесника награждали за труд три правительства советских времен), однако молодежь его почти не знает. Зато в Шаланках каждый покажет, где живет бывший лесник Золи-бачи.

Представьте, при всех этих былых почестях и славе – у него обычный дом, как у всех на улице рядом, ни тебе двухметрового забора вокруг, ни всяких там гостевых домиков и фонтанов во дворе, ни припаркованных джипов.

Золтана Иосифовича о нашем визите предупредили – он встретил нас, опрятно одетый в голубую рубашку. Вышел из комнаты в прихожую, где мы и разговаривали, собственно, потом на милом диванчике, украшенном подушками с традиционной мадьярской цветочной вышивкой. Над софой – целая галерея охотничьих трофеев. Кабаньи клыки – большие, средние, маленькие, рога оленей и косуль – все это указывает, что наш герой в свое время был заядлым охотником. Даже ручка на палке у Золи-бачи мастерски изготовлена из рога оленя шаланковскими таки мастерами.

ЕСЛИ БЫ ЕЩЕ РАЗ ВЫБИРАТЬ – СНОВА БЫ ВЫБРАЛ ПРОФЕССИЮ ЛЕСНИКА

Золи-бачи усаживается на софу, и начинаем разговаривать. Прежде всего решаем, на каком языке – потому что наш визави венгр, поэтому просит по-венгерски. Мы же, увы, «немтудом» — поэтому переводчиком соглашается выступить жена. Но уже после третьего вопроса господин Золтан переходит на довольно приличный украинский – с таким явным закарпатским акцентом, но разговор стелется хорошо.

Просим прежде всего рассказать о своей работе в лесничестве.

— Я не планировал становиться лесником, – говорит Золтан Ковач, — после школы работал писарем, по-правильному — секретарем в сельсовете, затем, в 40-х, на тарном заводе у нас в Шаланках – мы бочки делали, дубовые, по 600 за день выпускали за две смены. А уже в конце 40-х ушел в Хустский лесотехникум, и тогда начал работать в Шаланковском лесничестве – лесником. На этой должности и пробыл до пенсии, после того, как вышел на заслуженный отдых, еще какое-то время работал на старом месте завхозом.

На минутку он задумывается, и говорит:

— Но, знаете, если бы мне дали шанс еще раз выбирать свой путь – я бы стал снова лесником. Это самая лучшая работа, которая только может быть.

— Почему?

— Потому что ты заботишься о вечном – о лесе. Я свою работу очень любил – и нам хорошо работалось. Был порядок! Был лесной закон. Это были послевоенные десятилетия – после того, как во время войны лес хорошо выкосили, мы должны были думать о том, что оставим потомкам. Поэтому тогда очень много сажали леса. А рубить мы могли только 10% ежегодного прироста леса, и только в то время, когда дерево не растет – до 1 марта. Дальше все вырубки прекращались.

МЫ ДУМАЛИ, КАК ЗАРАБОТАТЬ, НЕ РУБЯ!

— Интересно, потому что современники апеллируют к тому, что в советский период по сравнению с нынешними временами – не рубили, мол, а просто косили лес!

— Э, нет! Был порядок, был! Но мы должны были думать, как заработать деньги. И зарабатывали. Почти сразу, как я начал работать в лесхозе, мне сказали обустроить в хозяйстве фазанью ферму. Дали импортное оборудование, инкубаторы, построили фазанарии. Были годы, что мы выращивали в хозяйстве до 12 тысяч птенцов – держали до тех пор, пока они не выучивались самостоятельно летать. Тогда продавали в другие охотничьи хозяйства. Ферму закрыли аж в начале 90-х. Это был один из альтернативных видов лесохозяйствования.

— А какие еще?

— Еще мы держали в лесхозе ульи – до 200 пчелосемей. На пасеке работали лесоводы – мы за сезон сдавали свыше тонны меда в заготконтору, сами его не продавали. Зарабатывали также на лесном питомнике – он у нас был одним из самых крупных в области, занимал территорию в 12 га. Мы выращивали лесные породы – в основном дуб, ясень обыкновенный, липу – для лесных насаждений на их территории, также продавали другим лесхозам – даже за горы, на Украину. Имели и участок, где выращивали плодовые породы – их продавали колхозам.

— Одним словом, — заключает Золи-бачи, — весело было работать. Поэтому и живу долго. Было где работать и было за что работать: тогдашняя зарплата у лесника — 192 рубля. На сезон нанимали людей из села – когда нужны были лишние рабочие руки… Люди радовались, что работу имели. Эх, что и говорить!

— Тем более ему больно было, когда в 90-х нещадно вырубили лес, смотрел на те вырубленные участки, и говорил, что даже в лес идти не хочется. А он тот лес сажал, — добавляет жена. – А тогда еще ликвидировали и фазанник, и питомник…

— Тот, который после меня пришел, — продолжает Золтан-бачи, — работать не хотел – оно конечно же легче лес рубить, чем думать, как заработать денег так, чтобы лес целым остался. Что-то страшное делалось с вырубками – еще до недавнего времени. Сейчас, в последние годы, наблюдаю, что люди опомнились. Сажают леса много — это хорошо. Но сколько лет надо, чтобы это выросло! Дубам – 100-120 лет! Потому что мы похосновали (использовали, — ред.) все, что нам предки оставили, а что мы оставим потомкам?.. Вот о чем сейчас надо думать.

МЫ ЕМУ КАБАНА ЗАГНАЛИ, А ОН УЖЕ ИЗ ОКНА МАНСАРДЫ ВЫСТРЕЛИЛ!

Далее расспрашиваем о другой страсти Золи-бачи – охоте.

— О, я это дело очень любил. Меня отец приучил к охоте. Выходил на дичь еженедельно. Очень часто приезжали иностранцы – румыны, поляки, словаки, венгры. Платили валюту в конторе лесокомбината, брали талончики – а я должен был им все организовать: охота, ночлег, обед. Иностранцы чаще всего шли на кабана. Кроме этого зверя охотились еще на косуль и фазанов — на каждый вид была своя такса. Браконьери и тогда тоже были – но большинство все-таки по талонам охотилась. Позже об охоте в Шаланках узнали партийные деятели – из области и Киева, сюда много известных людей приезжало. Поэтому со временем захотели возвести охотничий домик – мы должны были его поставить за год. В него провели электричество, сделали дорогу, на территории – рыбник.

Интересно, что многие партийные боссы не понимали истинного искусства охоты. Вот часто приезжал один знаменитый хирург – так он всегда у меня за спиной стоял на охоте, даже оружия в руки не брал. А однажды секретарь обкома на Закарпатье Ильницкий кабана забил просто из окна мансарды того же охотничьего домика. Мы ему во двор зверя загнали – а он уже и поймал! Вот была охота, ага!

Спрашиваю у Золи-бачи о трофеях, которые висят за его спиной на стене.

— Э, это худшее, что осталось, — отмахивается дед-лесник.

— А еще есть другие? – спрашиваю.

— В том-то дело, что нет. Приехал как-то ко мне один партийный деятель по фамилии Шестидесятный с женой и чемоданом – говорит, мол, давай, Золи-бачи, свои трофеи, повезу их на выставку в Киев, а тебе обратно верну с грамотами. Сложил в чемодан 19 лучших экземпляров – с клыками кабанов, это местные мастера из Шаланок мне все делали, и уехал. И ни слуху от него, ни духу. А тогда как-то приехал снова Ильницкий, то я его спрашиваю, мол, что там мои трофеи. Он выслушал, кто эту коллекцию забрал, и говорит: “Забудь о них, Золтан, тот человек у нас давно не работает, это он тебя обманул!” Вот такая история. Но лучшие экземпляры все-таки пропали, — вздыхает дед.

КАК ЛЕСНИКАМ ОТВОЕВАТЬ АВТОРИТЕТ? САЖАЙТЕ ЛЕС!

Тем временем жена приносит гору папок – там ведомственные грамоты за работу: от обкома, от лесокомбината, от министерств и даже три правительственные. Золтан Иосифович берется рассматривать их – как маленький ребенок игрушки.

— Говорят, что вы имели авторитет в селе?

Золтан-бачи сникает, а жена подтверждает – таки имел.

— Авторитет можно заработать двумя вещами, — отвечает в конце Золтан Ковач. — Дисциплина – раз, деньги – два. Вот этим авторитет завоевывают. У меня не было такого – опоздал, не сделал, не смог. Но я если сказал сделаю, то так оно и должно быть. Как оно мне давалось – знаю только я.

— А чем сейчас этот авторитет лесники могут завоевывать – потому что, знаете, сейчас ваша профессия, так сказать, немного скомпрометирована, собственно, вырубками?

— Пусть сажают лес – тогда будет авторитет. Потому что наши внуки скажут: нам деды оставили лес, который можно было десятки лет рубить, а что мы после себя оставим? Вот об этом сейчас надо думать.