Денис Манн — офицер 4-го батальона 101-й бригады территориальной обороны и депутат Закарпатского областного совета. С 2020 по 2021 год был заместителем председателя Закарпатского облсовета и входил в состав постоянной комиссии по развитию бизнеса, производственной инфраструктуры, банковской деятельности и инвестиций. В настоящее время мужчина является заместителем председателя постоянной комиссии областного совета по трансграничному сотрудничеству, развитию туризма и рекреации. Вместе с друзьями он с первых дней полномасштабного вторжения добровольно записался в ряды терробороны Закарпатья.
О самых сложных задачах на фронте, сочетании службы с депутатской работой, проблемах мобилизации, рациональности использования бюджетных средств и роли местных властей в военное время — Денис Ман рассказал в интервью «Суспільному«. Дальше – прямая речь.
— Пан Денис, каким для вас было утро 24 февраля 2022?
Первая мысль с прочтением новостей была типа: «Ну вот и началось», потому что война уже несколько месяцев как была с нами, но мы упорно пытались убеждать себя, что это невозможно. То утро на Закарпатье было не таким жутким, как на Сумщине, в Чонгаре, в Херсоне или Киеве, но осознание новой реальности было очень сильным.
О войне сначала шла речь дома, потом — в профессиональной среде. Дальше были друзья, с которыми продолжаем служить в армии по нынешний день. Это было утро поисков эффективных решений, я бы его так назвал.
— Когда приняли решение присоединиться к войску? На каких направлениях вам приходилось воевать?
Повторюсь, что признаки войны, уже находившейся под нашей дверью, появились задолго до полномасштабного вторжения России. И, безусловно, все рациональные люди взвешивали свои шаги на случай развития событий. На самом деле война россиян против украинской государственности — дело не новое. Но новый ее этап требовал большего количества людей, оружия и хорошо планируемых военных операций. С учетом предыдущей попытки с 2014 года (АТО/ООС), россияне точно сами должны мобилизовать куда больше военных и вооружения, чтобы нас сломать. Я придерживался того соображения, что мужественные ребята, державшие оборону с того далекого 2014 года, дали нам достаточно времени на подготовку. Поэтому знал, что на следующем этапе войны (а он неизбежно должен прийти), Украина будет нуждаться и в мне: осознавать, что пришла война, — недостаточно, следует брать на себя ответственность. Так что решение было принято задолго до начала широкомасштабной войны. Сложнее было это решение донести родным и близким.
Мой первый боевой опыт был на Донбассе. Потом было участие нашего подразделения в харьковском контрнаступлении, затем — позиционная оборона на Харьковщине, дальше — Сумщина. Были места, куда я, вероятно, вряд ли бы просто так приехал, но мы не выбираем приказов и направлений, где воевать. Очень быстро пришло осознание величины линии соприкосновения.
– Вы служите в пехоте. По вашему мнению, почему пехота настолько важна для фронта?
Есть много известных цитат о том, что там, где ногами стоит пехотинец, там и есть действительный контроль территории. Современная война скорее о борьбе технологий, однако пехотинец остается важнейшим элементом боевого порядка в позиционной борьбе. За весь период моего военного опыта с учетом возможностей дронов и средств для ведения визуального наблюдения для меня пехотинец на первой линии обороны остается самой эффективной боевой единицей. Но исключительно во взаимодействии и при поддержке воздушной разведки, артиллерии, ударных БПЛА.
Требования динамичного развития боевых действий для обеих сторон войны вынуждают повышать наш профессиональный уровень. Там, где не успевают по требованиям времени, есть «проседания». Особенно запомнились времена, когда ТРО не имели поддержки и казалось, что мы сами против всего мира, часто без «брони», без данных разведки о состоянии переднего края, без предварительного согласования работы наших «Градов» из-под наших позиций. Сейчас все по-другому, хотя вопрос взаимодействия между подразделениями стоит не менее остро, чем в 2022 году.
Военнослужащий Денис Ман вместе с собратьями. Денис Манн/Facebook
— Какая задача за все время службы была для вас самой сложной?
Самое сложное – терять. Это до сих пор не усвоенный навык. Но гораздо труднее забирать с поля боя погибших собратьев и возвращать их семьям. Я воспринимаю эту работу как нашу обязанность, но каждый раз это больно. Эти раны никогда не заживают.
— Вы депутат Закарпатского областного совета и одновременно военнослужащий Вооруженных сил Украины. Как совмещаете депутатскую работу со службой?
С 2022 года я военнослужащий. И тогда и сейчас я считаю, что это должен быть первый статус каждого ответственного украинца. А уже другое — следующее приоритетность. Я не успеваю за политическими процессами в Закарпатье, однако когда совпадают короткие отпуска с работой сессии, я посещаю заседание. Так же реагирую на обращения, с которыми пишут или звонят избиратели. Назвать это постоянной депутатской работой невозможно, но благодарен моим «страхующим» помощникам.
Ответственным нужно быть во всем, что делаешь. В противном случае – не делай.
— Какие изменения в законодательстве вы бы сейчас предложили использовать средства из местных бюджетов?
Если речь о государственном бюджете, то требование перейти на военные рельсы никуда не исчезло. Первые расходы — это затраты на оборону, потому что тогда у нас есть шанс выжить. Если речь идет о местных бюджетах, то вернуть общинам право распределять часть военного НДФЛ на военные нужды. Консолидировать налоги военных в одних руках с возможностью централизованного распределения — дело важное и хорошее, но скорость принятия решений по обеспечению родных батальонов и бригад у местных властей была значительно больше.
Я не могу судить о рациональности использования средств сейчас, потому что для того чтобы не выглядеть популистом, нужно видеть картину целостной и иметь все данные. А я не могу их анализировать по линии столкновения. Поэтому доверю это тем, кто имеет на это время и возможность.
— Как вы видите роль местного самоуправления во время войны?
Все военные — выходцы из общин, городов и сел Украины. Поэтому общины не живут оторванными от военных нужд. Но всегда хочется больше внимания теме поддержки семей военных, взаимодействия с ТЦК (знаю, этот тезис не понравится большинству), и, конечно, — закупки дронов (в том числе и наземных), автомобилей, РЭБов тем подразделениям, где служат военные — жители этих общин. Война требует консолидации и мобилизации всех. Если мы стремимся к ее завершению.
Военнослужащий Денис Ман. Денис Манн/Facebook
— Какие главные проблемы в мобилизационной политике, по вашему мнению, сейчас нуждаются в решении?
Не буду оригинальным, когда скажу о четких сроках службы. В печати озвучивают цифры СЗЧ, и они действительно велики. Но четвертый год непрерывной службы истощает многих. Пополнение не успевает за освобожденными из войска, и ценность действующего военнослужащего на фоне только что мобилизованного существенно отличается. Чего бы хотелось? Чтобы Украина готовилась к всеобщей мобилизации. Возможно, это звучит как утопия, но воевать должны все. Я изначально приверженец той идеи, что должна быть очередь для всех. Времени на подготовку было достаточно, но для многих это время было использовано для самоуспокоения, частые случаи установления фейковых инвалидностей для совершенно здоровых мужчин. Но есть вопросы и к способам проведения мобилизации. Мы не можем не видеть проблем с тем, что история с бусификацией существует, хотя, я считаю, что мужчины должны вести себя более достойно при проверке документов. Вне зависимости от статуса и вида деятельности. Ну и невозможность «решить» тоже добавила бы имиджу процесса мобилизации. Но это задача для всех.
— Каково ваше мнение о проваленном законе о демобилизации? Как вы к этому относитесь?
Законы пишутся для того, чтобы существовали правила. Мы нуждаемся в правилах. Верю в мудрость парламентариев и надеюсь, что власть готова к непопулярным темам. Мы должны вернуться к диалогу о демобилизации. Ротация должна быть. Поэтапная, постепенная, но должна быть. Принимать непопулярные законы – это как стрелять себе в ногу для власти. Однако не может быть так, что война существует не для всех. Несправедливость — это то, что часто звучит из уст военных, которые нереальными усилиями держат нереальные направления, выполняя очень сложные задачи. На фоне сообщений о коррупционных действиях в больших масштабах из «пойду тихонько в лес», истории о здоровых мужчинах в дорогих спортивных залах, законных выездах на отдых целыми семьями отдельно «избранных», смелых «мажорных дискотечках» в соцсетях за рубежом. Достойные ребята на оборонных рубежах испытывают серьезный диссонанс.
— Может ли человек, который боится и не хочет идти на войну, быть полезным для войска? Если да, то как же?
Почему большинство тех, кто ужасно боится идти на войну, думают, что нам, кто уже в армии, не страшно. Всегда удивлялся оправданию типа: «Я не такой, как ты». Мы все не одинаковы, это факт. Однако если мы будем поляризоваться на фоне внутренних страхов и предубеждений, воевать так и останется меньшинство. А как же победа? Армия — это крупная организация, которая имеет в своем составе как пехотинцев и всех управляющих огнем, а также пилотов дронов, медиков, водителей бронетехники, так и тыловую структуру, работающую на обеспечение (логистику), кадровое сопровождение, управление войсками. Я также благодарен всем, кто поддерживает вооруженные силы как волонтер. Ваши инициативы дают нам понимание, что мы не одни. Однако оправдывать свою «неслужбу» в армии тем, что ты однажды задонатив 100 гривен, — нечестно.
Мы стоим к последнему россиянину, пришедшему на нашу землю. Но нас тоже убивают. Прямо в этот момент, когда кто-то читает этот материал, где-то на фронте погибают украинцы, потому что вовремя не пришло подспорье, кто-то не поднял ударного дрона, не провел разведку дроном, или неправильно принял решение, потому что не хватает навыков работы в стрессе. Ну а еще есть банальная усталость.
Военнослужащий Денис Ман вместе с собратьями. Денис Манн/Facebook
— Вопрос о «мирном» Закарпатье. Сейчас Закарпатье, можно сказать, наиболее безопасный регион в Украине, потому что здесь нет боевых действий, нет даже комендантского часа. На фоне этого правоохранители фиксируют схемы переправки мужчин через границу, организуемые закарпатцами. Что вы об этом думаете?
Что я думаю о схемах и уклоняющихся? Это цена безответственных решений. Целый ряд решений. Но я бы не выделял «закарпатцев». В большой стране (территориально, имею в виду) количество таких и организаторов этих схем очень много. Оценку незаконным действиям должна давать правоохранительная система, я буду продолжать свою собственную работу.
Относительно мирного Закарпатья. Я пошел в армию для того, чтобы сдерживать врага. И я рад, что моя семья и близкие мне люди в безопасной зоне. Не стоит забывать, что Закарпатье стало пристанищем для людей из восточных регионов, где на их судьбы выпали страшные беды и большая опасность. Многие из них потеряли родных, уничтожено все их имущество. Это их возможность вернуться к жизни.
— А как насчет действий ТЦК именно на Закарпатье? В конце 2024 года Уполномоченный по правам человека Дмитрий Лубинец сказал, что больше всего жалоб на работу ТЦК поступают именно из Закарпатья. Что вы об этом думаете?
Говорить с обществом о действиях ТЦК очень непросто. Я считаю, что ТЦК – это часть ВСУ. Это тоже военные. И я исхожу из того, что они тоже несут службу. Однако я не могу не замечать проблем с мобилизацией. Вместе с тем, проблемы с военкоматами имеют две стороны: у одних есть задача набрать военнообязанных на службу, другие — ищут возможности не служить. Отсюда и конфликтные истории. Я не говорю, что это в 100% случаев. Мы, к сожалению, не привыкли анализировать положительные истории, и уже забыли, что есть добровольцы, которые самостоятельно идут в армию. Но уверяю вас, много очень крутых историй есть и в наши дни.
Офицер 4-го батальона 101-й бригады территориальной обороны и депутат Закарпатского областного совета Денис Ман. Денис Манн/Facebook
— Что касается ситуации в Закарпатье, какой вы видите область сейчас? Что вас в ситуации в регионе больше всего беспокоит или, напротив, радует?
Это область, в которой хочется жить и работать. По крайней мере, такую идею мы закладывали в видение и стратегию развития области. Я слишком мало времени провожу дома, чтобы объективно оценивать, что сейчас там происходит. Но, безусловно, переживаю каждый этап развития и каждую сложную дилемму, с которой сталкивается регион. Экономический всплеск на фоне экологических традиций (это я сейчас к теме, например, тех же ветряков на горных хребтах), подчеркивает важность диалога бизнеса, власти, общины и экспертной среды на пути к поискам оптимальных решений. Вижу, что этот диалог до сих пор слишком далеко. И это сложная задача, с которой нам придется справиться в будущем.
— Как оцениваете решение местных властей по установке ветряков в Закарпатье?
Я также подчеркиваю важность поиска путей альтернативной энергетики, и я за то, чтобы мы научились добывать электричество из природных ресурсов. Не из интернета знаю, как враг уничтожает наш энергетический сектор и хорошо знаю, как жить без света. Это если говорить упрощенно, конечно, потому что на самом деле вопрос энергетики — это не только комфорт дома.
Однако я отмечал не раз, и даже не два, что для любого экономического проекта важно думать о результатах его внедрения. Экономический эффект от ветряков, установленных на полонинских хребтах, действительно велик. Для инвестора. И имеет немаловажное значение для экономики, однозначно. Но следует также помнить об экологии. Экономически развитые страны, взявшие значительно более быстрые темпы индустриализации, в наши дни возвращаются к разрушенной ранее природе, так как часто огромные масштабы промышленности приводят к разрушению целых экосистем. Поэтому тема ветряков в Карпатах вызывает столь оживленную дискуссию. Мне кажется, никто не прочь видеть ветряные мельницы на Закарпатье. Но прежде мы должны прийти к диалогу, о котором я уже сказал выше.
— Вопрос о соседней Венгрии. В последнее время у Украины довольно напряженные отношения с ней. Также мы знаем, что были дискуссии о вероятной встрече Трампа и Путина в Будапеште, однако 22 октября президент США отменил ее. До этого министр иностранных дел Венгрии Петер Сийярто заявил, что страна примет Путина, несмотря на ордер на арест от Международного уголовного суда из-за похищения украинских детей. Как вы оцениваете позицию Венгрии и проводит ли Украина, по вашему мнению, правильную политику в отношении соседнего государства?
У меня нет дипломатического образования, поэтому анализировать межгосударственные отношения слишком глубоко не готов. Однако я родился и вырос в многонациональном Закарпатье, где все могут найти понимание. Венгрия – непростой сосед. Наша история отношений тоже имеет разные витки, но мне кажется, что мы по отношению к этой стране всегда выбирали гибкий подход. Украина находила общий язык даже в тех вопросах, где компромиссов сама Венгрия вряд ли бы допустила. И тем не менее, я верю, что «гибкость» самой Венгрии с Россией и заигрывания с Путиным способен притормозить Европейский Союз, от финансирования которого значительно зависит эта страна.
Что касается политики Украины на международной арене, то ее я отдал бы украинским дипломатам во главе с профильным министерством. Посол Украины в Венгрии Федор Шандор, наш земляк и мой собрат, как наш представитель в этой стране вместе с командой со своими задачами справится.
Военнослужащий Денис Ман с послом Украины в Венгрии Федором Шандором. Денис Манн/Facebook
— В обществе иногда раздаются мысли, что военные после победы должны «навести порядок» в стране, потому что тыл якобы разочаровался во власти. Что вы думаете об этом?
Каждый должен делать свою работу. Военные сейчас делают все возможное, чтобы сохранить государство Украины на карте мира. А все, кто в тылу, должны заботиться, чтобы у военных все необходимое было. Как будет после победы, загадывать сложно. Но очень важно эту победу одержать, потому что без нее не будет смысла в наведении порядка. Это будет просто нереально.
Убежден, что военные обретут себя в послевоенной Украине.
– Что помогает вам держаться в сложные моменты?
Родные, близкие, друзья. Желание поддержать сына в те моменты, когда он будет меня нуждаться. Люди, которые мне верят. Звонящие, пишущие, ремонтирующие со мной наши машины, поддерживающие наших пилотов, покупающие для нас РЭБы. Это все люди. И вера в то, что все имеет начало, и должно быть завершено. Эта война тоже будет его иметь.
— И в заключение, что вы сделаете, когда война закончится?
Пусть она сначала завершится, а потом будем загадывать!