Семь девушек на одной дыньке

Уникальный мир народных сюжетов и орнаментов предстает на инкрустированных лагенариях ("дыньках") закарпатца Федора Манайло, исследовал Укринформ.

О серии декорированных дынек-тыквочек Федора Манайло искусствоведы говорят как об уникальном направлении его творчества и уникальном на здешних просторах примере такого декорирования – интересно, что кроме Манайло этим видом искусства больше никто не занимался.

Гравировать дыньки мастер начал за десять лет до смерти – и увлекся этим делом так, что создал их более сотни (а сколько раздарено было им лично! Федор Федорович любил дарить свои работы друзьям и знакомым, был очень искренним человеком). Что и говорить – он даже сам сажал лагенарии, выращивал растения в своем дворе, срывал плоды, затем декорировал и высушивал дома.

«У деда в доме осенью все было заставлено дыньками», – вспоминает внучка Виктория Манайло-Приходько. Он же и консервировал их. Но сейчас половина оставленных Манайло работ повреждена: в свое время Федор Федорович хранил дыньки, которые не поместились в квартире среди картин, на чердаке – там их погрызли мыши. Сегодня дом-музей Манайло в Ужгороде насчитывает в своей экспозиции около полусотни дынек – некоторые хранятся за стеклом, некоторые – подвешены на стене, как при жизни Мастера. Но с каждым годом они теряют форму, трескаются, деформируются, их портит шашель… Поэтому в музее ищут реставратора, который взялся бы за спасение уникального наследия Федора Манайло.

ТОЛЧКОМ СТАЛО УЧАСТИЕ МАСТЕРА В СОЗДАНИИ СКАНСЕНА

— Имя Федора Манайло нередко называют как некую «абсолютную величину», воплощение сущности самого понятия творчества, – рассказывает внучка художника Виктория Манайло-Приходько, директор его дома-музея в Ужгороде. – Глубина его творчества, прежде всего, заключается в умении мастера понять и воспользоваться законами народного искусства для художественного преобразования действительности. Федор Манайло всегда подчеркивал, что опираясь на главные принципы народного искусства – экономность средств выражения, понимание порожденной жизнью необходимости каждого художественного произведения, можно достичь максимальной содержательности и совершенства образа. В творчестве Манайло было два периода, когда он сполна использовал свою, основанную на народных традициях, творческую формулу: довоенный и последний период, начавшийся выставкой «Старое и новое Закарпатье» (1961-62 гг.). Феноменальный успех выставки позволил мастеру выйти из узких рамок советского идеологизированного искусства, и, не опасаясь обвинений в подражании западным «-измам», создавать наполненные смыслом, символизмом, декоративностью, исторической и этнографической достоверностью произведения. К этому последнему периоду относятся и декоративно-прикладные студии Федора Манайло.

Из всех видов народного прикладного творчества Закарпатья художник выбрал наиболее экзотический, сегодня уже исчезнувший вид прикладного искусства – гравировка декоративных тыкв-дынек. И именно в этом виде творческой деятельности он смог в полной мере воплотить принцип экономии средств выразительности, прийти к многозначительной простоте настоящего искусства. Толчком к прикладной работе, пожалуй, стало участие Федора Манайло в создании «села» – музея народной архитектуры и быта в Ужгороде, которая пришлась на середину 60-х годов, когда под его наблюдением были найдены, описаны и перевезены в музей четыре хаты. Именно в то время, очевидно, он вспомнил об увиденных еще во времена своих юношеских этнографических экспедиций декорированных тыквах-дыньках. Их широко использовали в быту, а также декорировали в низинных районах Закарпатья, где проживали лемки и долиняне. В горах это растение трудно растет и поэтому не встречалось в хозяйстве гуцулов и бойков. А селяне в долине широко использовали декоративную тыкву сорта «лагенария» в качестве разнообразной посуды.

И действительно, различные формы плодов лагенарии словно специально придуманы природой на все случаи жизни: бутыли, кувшины, колбы с узким горлом, бочки… Посуда из лагенарии легкий, прочный, экологичный и долговечный. В бутылке из лагенарии даже в самый жаркий день вода остается прохладной, а зерно не портится. Сохраняли также селяне в лагенариях мед, масло, сыпучие продукты. Известна и «лоповка» – дыня-груша для извлечения вина из бочки, которой местами пользуются закарпатцы и сейчас.

И НЕ ТОЛЬКО НА ЗАКАРПАТЬЕ

Примечательно, что использование лагенарий в быту – прерогатива не только Закарпатья, говорит госпожа Виктория Манайло-Приходько.

— Декоративная тыква — распространенный вид посуды у многих народов мира. Кроме Закарпатья, где изредка и сейчас можно увидеть дыньки в венгерских селах, посуда из лагенарии до недавнего времени была в употреблении в южных районах Украины, в частности, на Одесчине. Говорят, что в Нежине в крупном плоде высушенной тыквы украинцы засаливали огурцы: растительный пектин в полуочищенной тыкве придавал огурцам особый утонченный вкус.

— А гравировка лагенарий, – уточняет директор музея, – в наше время является видом народного декоративно-прикладного искусства гагаузов соседней Молдовы, декорированные тыквы встречаем и в Венгрии, Хорватии, Турции. До сих пор лелеют древние традиции декорирования лагенарий в Средней Азии, во Вьетнаме, Китае, Японии, Индии, Африке, на островах Океании, Северной и Южной Америке (Перу). Некоторые современные художники достигли высокого мастерства в декорировании лагенарий и стали известными далеко за пределами своих стран: Мэрилин Сандерленд из Америки, Мухаррам-опа из Узбекистана, Петр Влах из Молдовы.

В Украине же этим видом декоративно-прикладного искусства прославился Федор Манайло и его ученица художница Анна Мигович.

ИНОГДА МАНАЙЛО ГРАВИРОВАЛ ДЫНЬКИ “НА КОРНЮ”

Итак, первые попытки вырастить декоративные тыквы Федор Манайло сделал в 1966 году. Но только в 1967 году на небольшом участке ужгородской Станции юных натуралистов были выращены первые дыньки. В последующие годы они уже росли на участке возле его дома в Ужгороде.

В течение десяти лет мастер занимался выращиванием тыкв: с середины января до середины февраля «кольчив» (проращивал) семена, потом высаживал его в специально подготовленный парник. Вырастала рассада в 5-6 листьев, которую позже, в мае, когда температура достигала более 15 градусов тепла, высаживал в открытый грунт и накрывал пленкой. К концу мая уже появлялись первые маленькие тыковки. Свойства тыквы-лагенарии такие, что даже если отрезать часть плода во время роста – он не погибнет, а продолжит расти. Поэтому мастер иногда не ждал созревания, а гравировал диньки «на корню». Нанесенный узор (это делалось или иглой циркуля, или рейсфедером, или ножом), вместе с дынькой рос, менялся, наливался – то есть, сама природа принимала участие в создании.

— Таких гравированных «на корню» дынек немало, но все же большинство декорировано Манайло после срезания, – уточняет Виктория.

До октября Федор Манайло ухаживал за ростом декоративных тыкв, потом срезал и давал им высохнуть, чтобы на уже затвердевшей оболочке создавать узор.

— Лагенария естественным путем высыхает очень долго, в течение одного-двух лет. Федор Манайло желал ускорить процесс и консервировал дыньки подобранными химиками из Ужгородского университета реактивами, в основе которых был формальдегид. Диньки все равно должны были высыхать длительное время в хорошо проветриваемом теплом помещении. Несколько лет мы наблюдали, как в небольшом холле его квартиры, где сейчас музей, сушились месяцами сотни дынек, – говорит Виктория Манайло-Приходько.

ИНОГДА НА ОДНОЙ ДЫНЬКЕ ИЗОБРАЖАЛ ДО СЕМИ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

Способы декорирования у Федора Манайло были разнообразные. Кроме упомянутого резьбы по «живой» (на корню) дыньке, это и гравировка с помощью инструментов резчика (стамески, ножи резчика) после срезания с плодоножки, это и пирогравюра на полностью высохшей дыньке с помощью обжигательного устройства. Иногда мастер в надрезы орнамента вытирал тушь – черную или красную – для придания выразительности рисунку. Наследовал ли Федор Манайло технологию, способы обработки, орнаментальные мотивы народных умельцев? Возможно, частично. Как рассказывал сам художник, когда-то древние селяне так же «иглой гравировали орнаменты, или изображали людей, зверей» на декоративных тыквах. Бывало, рисунок наносили просто «черной краской» или «покрывали воском поверхность, продряпывали узор, а потом разведенной в масле сажей обмазывали тыкву и обтирали. После этого в местах, где было снято восковое покрытие, обозначались темные полосы».

— Очевидно, – говорит госпожа Виктория, – вспоминая увиденные когда-то декорированные тыквы, художник придерживался местной традиции нанесения декоративного мотива. Он так же изображал «и людей, и зверей», но и множество других, рожденных его фантазией и воображением, вещей.

— Когда Федор Манайло приступал к работе над своими дыньками, у него наготове было большое количество сюжетов. Он бесконечно создавал разнообразные композиционные решения, виртуозно соотнося их с формой плода. Художник часто делал небольшие рабочие эскизы будущего декора (в архивах нашего мемориального музея хранятся страницы ученической тетради с зарисовками). Если форма позволяла – дынька превращалась в голову или туловище, которые соответственно украшал художник. Иногда это была голова старика-гуцула со свисающими усами и длинными волосами («Дед-гуцул», 1968), иногда — головка маленькой девочки («Ребеночек», 1971), или девушки («Верховинка»1974). Бывало, художник изображал два лица с двух сторон тыквы: гуцула и гуцулки («Муж и жена», 1969), или с трех («Цимборки», 1969), четырех сторон («Жены», 1972). Если дынька напоминала форму туловища, тогда мастер выцарапывал или образы женщин в богатом вышитом костюме разных этнических групп Закарпатья («На праздник», 1973), или гуцулов-пастухов («Пастух», 1977), лесорубов («В лесу», 1967). Часто плоскость диньки превращалась в мини-рассказ о ходе охоты («Водаска», 1968), о ходе свадебной церемонии («Свальба», 1974), сбор винограда («Сбор вина», 1973), работу прядильниць и вышивальщиц («Умелицы», 1968). Любил художник изображать сцены Коляды («Колядники», 1973, 1974, 1976) с фантасмагорическими фигурами ряженых, или превращал тыкву в целую вселенную, где было все – рай, ад, небо в звездах, родное село («Небо и земля», 1976). Иногда на дыньке можно увидеть до семи фигур женщин – «Хор девушек» (1969), иногда там изображены одна или две пары танцующих молодых – «Танец» (1969, 1972), иногда рядом с парой изображены музыканты – «Свадебный танец» (1975). Интересно, что под такими мотивами танца художник довольно часто гравировал и припев танцевальной мелодии: «Косицьми тряси перцем, а ти, мила, моя моїм серцем».

КАЖДЫЙ ГОД – НОВЫЕ ТРЕЩИНЫ

После разговора госпожа Виктория показывает нам музейную экспозицию. Дыньки в доме-музее размещены в разных комнатах.Одни — под стеклом, аккуратно подписаны, другие – в серванте, так как выставлялись при жизни художника, а также – подвешены в углу возле зеркала за нитку с кутасиками на стенах (эти ниточные подвески делала сестра Манайло, которая красиво вышивала, ткала и вязала крючком).

Внимательно рассматриваем уникальные произведения. Они – суперлегкие, самых разных размеров: от такого, что поместится на ладони, размером с яблоко, до овальных, удлиненных. Именно на этих квадратных сантиметрах мастер размещал целые полотна из народной жизни. Эти полотна и миниатюры поражают. Вот «Свальба»: вертя дыньку и разглядывая выгравированные сценки из свадебного действа, словно переносишься на это гуцульскую свадьбу, вместе с тем, замечаешь, что даже декор одежды действующих лиц умело подобран: каждая вещь на своем месте. Долго не могу оторваться от дыньки, которая называется «Водаска» – здесь художник рассказывает о верховинском охотнике и его искусстве охоты! Лицо охотника, особенно его глаза – словно притягивают. Поражает также «Хор девушек»: на дыньке художник разместил семь фигур поющих девушек.

Рассматривая дыньки, замечаем, что они имеют дефекты: на одной появились трещины, у другой деформировались стенки.

— К сожалению, должна констатировать, что с каждым годом таких испорченных дынек становится больше, это настораживает, потому что нам нужно сохранить коллекцию для потомков, – говорит директор музея Манайло. – Мы обращались за помощью к нашим реставраторам художественных произведений на Закарпатье – но здесь специалисты разводят руками, мол, никогда с таким не работали. Возможно, удастся привлечь профессионалов из других регионов – мы были бы очень рады. Ведь действительно, Федор Манайло – единственный в стране, кто создавал такое искусство, это уникальные вещи, хочется, чтобы они сохранились для потомков.