Виталий Продун – один из военных 128-й бригады ВСУ, пострадавших от взрыва мины миномета «Молот» во время военных учений на Ровенском полигоне. В общем, тогда погибли трое и получили ранения 9 бойцов. Виталий в результате взрыва получил осколочные ранения ног и спины. Сейчас минометчик проходит реабилитацию в госпитале в Николаеве, – сообщает Hromadske.ua.
По словам Виталия, двойное заряжание миномета «Молот» – как утверждают в Минобороны – не могло стать причиной трагедии на полигоне. Он убежден, что человеческого фактора в этой трагедии вообще быть не могло, так как все требования по технике безопасности были выдержаны.
А вот к следственному эксперименту военной прокуратуры и к сбору вещественных доказательств уже после взрыва у военного есть вопросы.
Ранее заместитель министра обороны Игорь Павловский заявлял, что следственный эксперимент на полигоне установил – оружие и боеприпасы во время стрельб были технически исправны.
Презентация инновационных 120-мм минометов «Молот», разработанных специалистами завода «Маяк» по стандартам НАТО, Киев, 4 августа 2016 года. Фото: Владимир Гонтарь/УНИАН
Как все произошло?
Взрывная волна меня откинула на три метра. Я пригнулся и закрыл уши. На мне был бронежилет и каска, но вся спина и ноги – в осколках. Фактически осколки попали туда, где не было защиты бронежилета, к примеру, возле ключицы и поясницы. Тем не менее, он меня спас.
После взрыва я встал и снял бронежилет, пытался доползти то на коленях, то, петляя, в полный рост. Первый вопрос: кто остался жив, кому нужна помощь? Возле меня лежал комбат – уже мертвый. Он был без бронежилета. Он не мог в нем быть, потому что работал с точными приборами, которые имеют магнитное отклонение, например буссоль. Он просто не успел его надеть. Я, когда работаю с буссолью, тоже постоянно снимаю и одеваю бронежилет. Когда дали первый залп, командир перестроил буссоль и проверял наводку.
Я дал команду: «Рации ко мне». Только их принесли – сразу упал, пытался дойти до машины. Серьезно болело. Я вызвал командира батальона, он вообще не понял, что я ему говорил. Все думали, что это учебная тревога. Перезванивает мой начальник штаба и спрашивает, что случилось. Я сказал, что вижу только семь раненых, из них – пять тяжелораненых, других – не вижу. Вызвали медиков.
Раненые оказали себе первую медицинскую помощь, все это сделали очень четко. Это неправда, что все были испуганы, наоборот каждый знал свою работу и действовал по алгоритму. Затем нас эвакуировали, но одного парня не довезли – у него шансов не было. У меня было немного обезболивающего, я себе вколол и товарищу дал.
На иллюстративном фото – курсанты ведут огонь из миномета во время учений на полигоне в селе Башкировка Чугуевского района Харьковской области, 26 апреля 2018 года. Фото: Андрей Мариенко/УНИАН
О том, что произошло 6 июля на Ровенском полигоне из первых уст – в интервью «Общественного» с пострадавшим бойцом.
Мог ли стать причиной взрыва неисправный боеприпас?
Не было двойного заряжания. Его не могло быть, ведь три офицера смотрели в один миномет. Согласно правилам, мы должны каждый раз проверять наличие мины в стволе. Конечно, легче признать, что там есть человеческий фактор. Никто не хочет принимать то, что была проблема с боеприпасами. Почему именно с ними? Потому что мина была произведена в 1979-м году. Детонатор в ней такого года выпуска запрещено использовать. Почему, когда приехала комиссия, «случайно» исчезли две мины, зато появились детонаторы 1984-го года?
Почему исчезли документы командира батареи – акт технического состояния миномета, акт технического состояния боеприпасов, разрешения, допуски и другое? Они исчезли. Остался только боевой приказ, несколько документов и карта, которую я сам рисовал. Здесь остается очень много вопросов.
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.