Недавно с зоны антитеррористической операции вернулись ребята из закарпатского Правого сектора — проводится частичная ротация. В составе батальона «Днепр-2» они участвовали в боях под Карловкой, дежурили на блокпостах, сопровождали колонны.

Пресс-секретарь областного объединения, Ужгородский предприниматель Владимир Гласнер, который тоже побывал на линии фронта, рассказал «Ужгороду» о том, как воспринимали Правый сектор на Востоке и что ребятам пришлось пережить на передовой.

«У нас двое парней с контузией, однин — ранен в ногу»

— Владимир, в составе которого добровольческого отряда Вы поехали на Восток?

— Это был батальон «Днепр-2», который на днях стал основой Добровольческого украинского корпуса. Кстати, бойцам Закарпатья оказали честь сформировать первый батальон этого корпуса. Мы его сокращенно называем ДУК.

— Сколько закарпатцев ездило с Вами в зону АТО?

— Наши бойцы (речь идет о ребятах с Правого сектора) постоянно там. Но если спрашиваете о тех, кто ездил со мной, то это была группа в составе 13 человек. Участвовали в боях под Карловкой, дежурили на блокпостах, сопровождали колонны. В группе были ребята из Ужгорода, Чопа, Великого Березного, Виноградова, Хуста. Самому старшему — 58 лет.

— Почему поехали именно под Карловку?

— А потому, что это важный стратегический пункт. Во-первых, это условные западные ворота в Донецкую область, во-вторых — там есть большое Карловское водохранилище и сооружения, обеспечивающие подачу воды в Донецк. При определенной инженерной организации там можно вызвать большую беду, до затопления нескольких районов Донеччины. Еще в Карловке есть несколько стратегических высот.

Там у нас был реальный бой. Достаточно большой группой мы зашли в Карловку на рассвете, а часов в шесть нас начали обстреливать. Боевики очень хорошо укрепили село. Наши ребята пробовали в него заходить с тыла и видели очень серьезные укрепления. Там ДОТы, окопы, хранилища, блиндажи, много оружия. Только за одну вылазку ребятам удалось забрать гранатометы, пулеметы, стрелковое оружие, гранаты. Наш боец, который тянул гранатомет АГС, был ранен — ​​потому АГС бросили и уже тянули его.

— Закарпатские бойцы вернулись без ранений?

— По крайней мере без серьезных. Имеем двух контуженных ребят: один с тяжелой контузией, второй — со средней. Они лежат дома, от госпитализации отказались — говорят, что им дома и стены помогают. На одного бойца дерево упало, второй получил осколочное ранение в ногу. С нашим руководителем Александром Сачко в бою тоже произошла неприятность с ногой — он теперь ходит с палочкой. У меня ранений нет, только машина прострелена.

— Вы ездили в зону АТО на своих автомобилях?

— Да, на трех одинаковых черных джипах с чешскими номерами. Причем уже после нескольких боевых операций со стороны противника начала поступать информация, что на стороне украинских войск воюют отчаянные чешские наемники. Они нашего закарпатского диалекта не понимают — потому говор и звучал им, вероятно, как чешский. А тут еще и номера на машинах! Эти автомобили сегодня-завтра снова поедут на восток. Мы их для этого хорошо подготовили: сделали бронированный зад, в багажнике оборудовали место для пулемета.

— Экипировались тоже за собственные средства?

— Все, включая форму, бронежилеты, каски, патроны, купили за собственные средства. Там уже воевали и с трофейным оружием. Его у нас много. Только с одной ночной вылазки в Донецк мы привезли кучу оружия и патронов.

«Ярош воюет с нами в самом пекле»

— Ярош был с вами на передовой?

— Постоянно. Он не в тылу отсиживается, а воюет с нами в самом пекле.

— Наши ребята имели до сих пор военный опыт?

— По-разному. Кто-то прошел войну, кто-то — службу в армии, кто-то — выходки. Я готовился к этой войне несколько лет.

— Несколько лет?

— Да. Я не знал точно, что эта война будет, но где-то внутри чувствовал. Кстати, Ярош о возможности такого противостояния говорил еще в 1996 году — в сети есть видео. И оно именно так происходит, как он предсказывал: началось с Крыма, дальше перешло на восточные области — и, если не остановить теперь, пойдет дальше. Поэтому когда нас спрашивают, почему мы «премся» на Восток с самой западной области, отвечаем: если мы сейчас не пойдем воевать туда, то скоро боевики придут сюда.

— Почему ушли воевать не в составе Нацгвардии или регулярной армии?

— Каждый для этой войны выбирает свой путь. Мы решили, что в составе добровольческого батальона сделаем больше. Потому что видим, как наши доблестные милиционеры стоят в 80 км от линии фронта в новых камуфляже, бронежилетах, хорошо вооруженные, — а на передовых блокпостах стоят военные в ободранных тельняшках, штанах и резиновых тапочках. И когда я читаю о том, что наш закарпатский главный милиционер Шаранич поехал в зону АТО, — становится смешно, потому что по нашей информации он был сначала где-то в Харькове, а затем вместе с другими милиционерами переехал в освобожденный Славянск. Вот если бы наше МВД действительно отправило на войну хотя бы каждого третьего милиционера с трёхсоттысячного штата, то и на местах был бы покой, и армия вышла бы такая, что маршем можно пройти по Донецкой и Луганской областях!

— В зоне АТО чувствовали, что люди боятся Правого сектора? Или вы не афишировали своей принадлежности к объединению?

— В зоне боевых действий нельзя находиться без опознавательных знаков — поэтому на нашей форме, конечно, были нашивки: с одной стороны — флаг, с другой — надпись «Правый сектор». Даже с этим мы не раз попадали под обстрел своих же. Тогда махали руками, кричали: «Свои». Как относятся люди? Иногда — осторожно, но в целом — спокойно. Хотя вообще-то к военным в тех местах, которые еще не освобождены, довольно агрессивно относятся люди — могут в спину кричать: «Сволочи! Бандеры » и тому подобное.

— Вы с такими пробовали общаться?

— Лично я больше общался с пленными. Только за одну ночь мы задержали на наших блокпостах пятерых шпионов. Они были переодеты в гражданское, хотели узнать информацию. Один из них был русским, другие — украинцы. Я бы не назвал их зомби, но они действительно идеологически очень мотивированы. Даже когда мы их «раскусили», пленили, — они нам угрожали, что придут к нам домой и будут убивать. Убедить их не удалось.

— С армией свои действия координируете?

— Обязательно. Но все равно попадали в неприятные ситуации, однажды даже колонну нашу обстреляли свои же. И мы отстреливались, пока не поняли, что это свои. К счастью, обошлось без потерь.

«После первого же боя мы сняли с себя бронежилеты»

— По возвращении домой ваши ребята обращались к психологам?

— Нет, не обращались. Знаю, что те, кому было особенно трудно, несколько дней после возвращения пьянствовали. Я не употребляю спиртного, поэтому разрядился просто благодаря присутствию родных. Хотя война все же несколько первых ночей снилась.

— Общались на передовой с военными?

— Постоянно. Есть там молодые ребята испуганные, а есть настоящие военные, готовые идти до конца. У меня много приятных впечатлений от знакомства с ними. Десантники из Днепропетровска — отчаянные парни.Очень положительное впечатление осталось от артиллеристов, которые с нами работали. Когда они увидели, что наша группа пошла на Карловку, — вопреки приказу открыли для нас заградительный огонь. Также вопреки приказу военные выслали БТР, чтобы забрать наших раненых. Я знаю, какие у них после того были проблемы, но в бою решили помочь нам.

Однако мы видели и таких, которые хнычут постоянно — мол, нету того, нет другого … Такие будут ныть, даже если у них будет три бронежилета! Наши ребята после первого же боя сняли с себя все бронежилеты, потому что в них трудно двигаться. Стоять — можно, лежать — также, а быстро перемещаться — никак. Поэтому мы их ребятам на блокпостах отдали.Некоторые из них никак не могли понять, почему мы не едем домой, если можем это сделать.

— Что можете сказать о тех, кто воюет на стороне боевиков?

— Это не «алкаши» и наркоманы, как где-то пишут, а хорошо подготовленные солдаты, разбирающиеся в военном деле. Конечно, есть и «мясо» из числа местных (мы их между собой называем «консервами»). В Карловке также воевали чеченцы или осетины — я не разбирался — но они всегда прятались за спины этого «мяса», вступая в бой колонной уже в разгар боя.

— Как думаете, сколько еще продлится эта война?

— Активные боевые действия будут продолжаться до поздней осени, потому что дальше партизанскую войну вести будет трудно. Что будет потом — неизвестно. Мы настроены на длительное противостояние.