16 ноября 2002 — День телевидения. Я жду уже бывших, на тот момент, коллег из Закарпатской государственной телерадиокомпании на празднично-прощальный ужин (по случаю праздника и своего увольнения) в кафе. Знаю, Феськов не придется — предупредил накануне. Вдруг заходит Володя Дако (он еще в гриме — только что провел телевизионную программу в прямом эфире): «Что-то случилось с Геннадием Николаевичем … Он шел вместе с нами и вдруг упал … Говорит, сердце … Его увезли в больницу …».
Я очень долго не решалась стереть его номер телефона со своего… Казалось, это — как перерезать невидимую связь с близким человеком, находящимся очень далеко …
Начало
Откровенно говоря, то, наполненное какими-то не очень понятными конференциями, ненужными нам политическими скопищами, веселыми студенческими командировками, что неизбежно даже для сознательного комсомола — гулянками, время обучения в университете в памяти осело сплошным пластом. Его ассоциируют беспечность, библиотеки, посиделки в общежитии, и конечно, люди.
Фамилия Феськов на журфаке Львовского университета в те, уже неблизкие — 80-е, значило много, по крайней мере, для нас. Во-первых: два года разницы в курсах в студенческой иерархии — дело важное, во-вторых председатель (сейчас — не слишком понятного молодым) профкома — должность, хоть и общественная, но важная; в-третьих: Гена имел славу справедливого, но категорического поборника всех, признанных тогда, ценностей, и фамильярного отношения к нему не позволяли себе ни молодые, ни старшие. Весь этот мощный набор характеристик белорусского джентльмена даже в родном мне, по-снобски кастовом и не слишком любезном к «иноверцам» Львове вызвал уважение на грани опасений.
Не могу сказать, что личное знакомство полностью развенчало виртуальный образ. Но… В какой-то момент стало ясно: демонстративными колючками в глазах маскируются лукавые искры, патологическое стремление к справедливости постоянно испытывается реалиями перекормленного идеологией времени, а за образом неприступного, во всех отношениях, мужчины скрывается очень ранимая и тонкая натура… Гена отличался в компании загульного и беззаботного студенчества подтянутым, безупречным видом и явно ощутимым стремлением постоянно соответствовать раз и навсегда выбранному идеалу поведения. Не знаю, уместно ли, но мне всегда приходила в голову фраза из известного шутки, когда английский джентльмен при любых обстоятельствах задается вопросом: "Не потерял ли я в этой ситуации собственное достоинство?». Эта жажда не потерять достоинство, на мой взгляд, помогала ему выходить с честью из многих сомнительных ситуаций, которых немало в любой период. А в студенческой жизни — ох, как «много». Но… Безупречно выглаженная одежда, идеально выбритый подбородок, хороший одеколон и … готовность в любой момент держать удар: то ли — глаголить с трибуны, то ли — отвечать перед доской, то ли — встречать какую-то делегацию, то ли — выпить «кофе» с однокурсниками… Однако, именно эти свойства джентльмена Феськова, на мой взгляд, существенно догрызали его сердце…
Профессия
Гена принадлежал (ужасно писать в прошедшем времени …) к не слишком распространенной породе «ЖУРНАЛИСТ». Не путать с писаками, пиарщиками, имиджмейкерами, "мусорщиками"… Его зажигала возможность дорыться до первопричины, перспектива первым выдать материал в эфир, удача найти точное название… Эти названия, к слову, в телевизионной практике чаще всего имеют исключительно внутреннее применение, но они никогда не были в Феськова случайными. Если же тема затрагивала ту, спрятанную за прочным джентльменским панцирем, душу, то Гена начинал действительно творчески гореть. Его фильм об авиационной воинской части помнят все, причастные к этой работе, не говоря о героях и зрителях. Ведь участие в настоящем творении и даже простое наблюдение за таким процессом — настоящее удовольствие.
Организованный — до самозабвения, Феськов всегда был примером (показательным, но не слишком действенным, прискорбно констатировать) в организации телевизионного процесса. Если кто-либо из режиссеров знал, что будет работать с Фесковым, не беспокоился — Гена приходил на монтаж в полной «боевой»: с текстами, тайм-кодами, видеорядом — четко, вовремя, настроенный на работу. Опять «достоинство», которое не позволяло ему допустить малейшего промаха в слове, действии, поступке. Это он готовил материал к выходу, находясь в командировке (передавал машинами кассеты с написанным на колене текстом), это он организовывал «прямые» включения с избирательных участков (без выездной станции, полностью запутав даже коллег), это он предвидел возможные варианты официальных сообщений, чтобы оперативно выдавать информацию в новостях. Он был телевизионщиком в полном смысле слова и любил этот безумный телевизионный мир, не слишком отвечавший ему взаимностью…
Гена стойко и достойно выдерживал испытания. Будучи репортером, "новинарем", по состоянию души и характеру, готовил культурно-художественные программы, когда его перевели по слишком «мотивированным» причинам в другую редакцию. В качестве главного редактора всего телевидения умел «разрулить» любые ситуации, избрав и назначив исполнителей, в итоге — и люди были довольны, и работа была сделана на самом высоком уровне.
В конце концов, меня работать научил именно он: постепенно, но без затяжек, подсказывая, но не поучая. Тот метод помог вчерашней студентке войти в профессию без лишних комплексов и не испытать безнадежность в бурном море журналистики. И этот его педагогический талант, о котором сейчас, к сожалению, мало вспоминают коллеги, я, лично, признала навсегда. И в этом смысле, прошедшее время имеет оптимистическое звучание.
Личное
Наш общий рабочий день, как правило, начинался со свежих анекдотов. Чувство юмора у Феськова было, на мой вкус, безупречное: ироничный, циничный, колючий… Но все колючки ломались, когда речь заходила о даче, семье… Каюсь… Если видела, что Феськов — не слишком в настроении, начинала именно с этих тем. Не скажу, что Гена был из тех, кто держит душу раскрытой для всех, желающих. Однако, жена, дети, все, что связано с жизнью и кругом интересов родных, сразу изменяло выражение лица и сметало «иголки» из глаз. Ой, а еще — кошка — любимица всей семьи! Именно эти истории на мгновение прорывали панцирь «достоинства» и настороженности, превращая вечного борца в заботливого и уязвимого человека. Мужчину, который гордился созданным с женой семейной домом, успехами таких талантливых детей, урожаем из взлелеянной дачи …
За показной жесткостью, деловитостью он тщательно скрывал чуткость и внимание. Это он не допускал пренебрежительного отношения к своим коллегам со стороны чиновников, людей в погонах, элементарных хамов, это он помнил все юбилеи и дни рождения, это он первым, как узнал, что я попала в больницу с маленьким сыном, поднял всех медиков на ноги, это он, заметив машину коллеги, остановленную правоохранителями, бросался выяснять, в чем дело. И снова это страшное прошедшее время …
Мир джентльмена, закованного в панцирь достоинства, не был идеальным. Требовательный, по полной, к себе, он оценивал поступки других по тем же правилам. Не прощал халатности, равнодушия, измены… не прощал, в полном смысле слова. В его кабинете висела карта Закарпатья, на которой почти не осталось не посещенных им сел, поселков, городов … Его день был четко организованным и расписанным по минутам. Те, кто его окружал, резко делились на достойных и не достойных уважения. Поэтому все, кто жил по другим правилам, вызвали у него агрессивное «удивление». Но несходство с другими, я в этом убеждена, и делает нас настоящими личностями, не так ли ?!
Когда-то Гена мне сказал, что день телевидения, который отмечают 16 ноября, это праздник тех, кто работает «на телевидении». «Для нас с тобой есть День журналиста. Ведь мы, независимо от того, где бы мы ни работали, остаемся журналистами, в первую очередь», — говорил он тогда. И у меня всегда складывалось впечатление, что он не долюбливает наш, вроде, профессиональный день. Возможно, чувствовал, что именно в этот день он «уйдет» с телевидения навсегда… Он не открывал душу всем, а просто ее распял, уничтожив сердце в поиске справедливости и борьбе за собственное достоинство.
В моей телефонной книге есть фамилия Феськов. И я уже перестала мысленно «хвататься» за сердце, когда вижу, кто мне звонит. Гена оставил после себя не только красивую и достойную память, но и детей, не позволяющих прервать невидимую связь с близким человеком, который находится очень далеко …
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.