Сегодня, 19 января, Указом Президента Украины новым руководителем Службы безопасности, хотя и с пометкой временно исполняющий обязанности, назначен Владимир Рокитский.
До увольнения его предшественника, Валерия Хорошковского, Рокитский был первым заместителем председателя СБУ, начальником наиболее «стратегического» и грозного Главного управления по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Центрального управления СБУ.
А несколько лет назад Владимир Георгиевич возглавлял УСБУ в Закарпатской области. И в это время дал интервью одному из областных изданий, которое ярко раскрывает его как человека.
Александр ГАВРОШ, "Старый Замок", 2006 год
СБУ имеет четкий образ закрытой организации. Разумеется, характер работы многое диктует. С начальником управления СБУ в Закарпатской области Владимиром Рокитским мы договорились, что будем говорить обо всем, что можно. А можно говорить о судьбе одного человека. И на этой судьбе показать многое из того, что скрывается за неприступной вывеской СБУ.
"О ТОМ, ЧТО МОЙ ДЕД БЫЛ РЕПРЕССИРОВАН, Я УЗНАЛ ОТ ОРГАНОВ"
— Владимир, расскажите о себе. Ведь СБУ надежно прячет сведения о своих генералах.
— Ну, почему? Просто мы — люди скромные. (Улыбается. — Авт). Не привыкли себя выпячивать.
— Но все же …
— Ничего особенного. Обычная биография. Родился 28 мая 1956 года в Кишиневе в День погранвойск. Отец мой — из Киевщины. По окончании Киевского пищевого института был направлен в Молдавию на работу. Там женился на маме, украинке из Приднестровья. У папы было больное сердце, и врачи рекомендовали ему сменить климат. Вот он и вернулся на родину — в город Фастов, крупный железнодорожный узел в 60 километрах от Киева. Так, с шести лет я рос на Киевщине.
— И это помогло папе?
— Он умер рано — в 48 лет, после операции на сердце. Фактически заработал себе болезнь студентом. Выступал за сборную Киева по плаванию. Надорвался и получил порок сердца.
— А говорят, что плавание — самый здоровый вид спорта …
— Правильно, но когда ты болен ангиной и бьешь рекорды … Все это очень тяжело … Кстати, его отец, а мой дед Архип, был репрессированным.
— И вы попали в спецслужбы?
— Я даже не знал об этом. Я же деда в глаза не видел.
— А когда узнали?
— Когда оформлялся в органы. Мне об этом рассказали там. Тогда я спросил родителей. Они подтвердили. Такое было время, что оберегали детей от подобной информации.
— И за что репрессировали деда?
— За антисоветскую деятельность.
— И что же он такого натворил?
— Наверное, что-то не то сказал. Это же конец 30-ых годов был. Пик сталинских репрессий.
— Это как-то отразилось на вашей семье?
— Дед из лагерей не вернулся. Отец стихи писал, хотел учиться журналистике, но документы не приняли. К идеологическим учреждениям детям репрессированных путь был закрыт. Поэтому пришлось довольствоваться должностью главного механика Кишиневской кондитерской фабрики.
— А как вас приняли в органы с такой биографией?
— К тому времени советская власть деда уже реабилитировала. Наконец, там были люди тоже неглупые и умели делать выводы.
— Вы пошли учиться на биолога?
— Так жизнь повернуло. Я очень хотел моряком стать. Но было еще одно увлечение, которое передалось от отца, — природа. Мы часто с ним гуляли. Ибо ему рекомендовали прогулки на свежем воздухе. У нас дома разные птицы жили.
— Птицы? ..
— Совы, иволга, водоплавающие. Одну зиму все ходили мыться в баню, ибо в ванной у нас жила чомха.
— Наверное, были активным студентом?
— После армии я вернулся в университет уже зрелым человеком. Отец дождался меня и ушел на операцию, после которой уже не очнулся. Мама осталась одна. Пришлось ее поддерживать, ездил в строительные отряды, работал сварщиком. На третьем курсе выбрали студенческим деканом. Играл в ансамбле. На биофаке мы даже имели свой ВИА.
— Одним словом, мастер на все руки …
— Когда уже заканчивал университет, больше отдавался общественной работе, комсомолу. Предлагали поступать в аспирантуру. Я понимал, что наукой надо заниматься серьезно. Но меня тянуло к военной романтике. Хотелось чего-то сугубо мужского, серьезного, ответственного.
— И решили стать Джеймсом Бондом?
— Ну, не совсем, но что-то такое. Обратился в органы. А там надо было выполнить ряд требований: жизненный опыт, служба в армии, партийность, бракосочетание. Потому пошел учителем в школу. Оттуда меня забрали в городской комитет комсомола и не хотели отпускать. Я был вторым секретарем, отвечал за различные общественные мероприятия — турниры «Кожаный мяч», «Золотая шайба». Интересно было. Даже взыскание получил от ЦК комсомола!
— Ого!
— Покритиковали в печати своего первого секретаря. Кстати, фамилия Козаченко вам о чем-то говорит? Скандал при Кучме с задержанием руководителя «Агросоюза» помните? Так это наш фастовский комсомольский вожак.
— А вы с ним потом общались?
— Его действительно подставили. Я даже писал справку председателю СБУ. Жена меня благодарила: «Володя, сейчас другие знакомые боятся со мной даже встречаться». Я по натуре иной. В трудной ситуации человека поддержать надо, а не отворачиваться. То, что когда-то было, давно прошло.
— И в каком году перешли в органы?
— В 1984-м. На мое место претендовали еще девять. Так что выбор был жесткий. И пришел я простым опером — от самых низов.
— Еще доучивались?
— Конечно! Специальная школа в Киеве.
— 1985 год — начало перестройки. Времена общественных потрясений …
— Тогда еще такой борьбы не было. Но сразу после выпуска нас направили следить за безопасностью Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Яркие воспоминания. Все происходило под видом комсомольских оперативных отрядов. Никто из нас не светился.
"ПРИХОДИЛОСЬ СТРЕЛЯТЬ ДАЖЕ ВОЗЛЕ СВОЕГО ПОДЪЕЗДА "
— Чернобыльская эпопея вас зацепила? Это же рядом …
— А вы как думаете? Сопровождал колонну с автобусами, когда вывозили людей 28 апреля — 1 мая. Причем мы знали об аварии еще 26 апреля. По тревоге был поднят особый состав, и всем приказали быть готовыми к выполнению спецзаданий. А у меня как раз у кума 26-го — день рождения. Я пришел, сижу, как на сковородке. Потом он не раз шутил: «Смотрите, это мой лучший друг — большая сволочь. Знал, что случилось, а слова не сказал ».
— А вы знали?
— Знал, что произошла какая-то очень странная авария на Чернобыльской станции. Взрыва не могло быть, говорили о большом загрязнении. Второй раз в Чернобыле был через полгода. Месяц жили в Полесском, а работали по всей зоне.
— Но вы — биолог! Могли же подчитать литературу!
— У меня жена — микробиолог, работала в Институте биохимии. Так она сделала мне йодную сетку на груди, приказала кальций пить, еще вино с собой прихватил.
— И это все? В первые дни после аварии?
— Да соблюдались определенные требования … Мне кажется, многое зависит от самого человека. Если ходить, скулить: «Ну, все! Ну, все! », то так оно и будет. А если относится ко всему немного бесшабашно, то будет лучше. Мы не прятались от Чернобыля, потому что понимали, что должны там работать, и когда начальник спросил: «Кого туда послать?", я первый вызвался. Я же был секретарем партийной организации …
— И что вы там делали?
— Собирали информацию. Не все же были готовы говорить правду. Каждый выгораживал себя. А перед нами стояло требование: узнать стопроцентную правду.
— То есть, подтвердить или опровергнуть информацию, которая подавалась наверх?
— Да, потому что все в определенной степени скрывалось. Кроме того, боролись с мародерством в зоне, саботажем, обеспечивали порядок.
— Независимость встретили в Фастове?
— Да, там я прошел путь от опера до начальника межрайотдела.
— Интересно, как происходил переход от КГБ в СБУ? Не было внутренних противоречий, сомнений?
— Нет, мы все понимали, что изменения должны произойти. Общество развивалось. Мы информировали руководство о злоупотреблениях партийного начальства. Это было только начало борьбы с теневыми процессами. И мы гордились, что в этом участвует Комитет государственной безопасности. Нас так воспитывали.
— Что было с вами дальше?
— Затем дважды предлагали перейти в Киев в отдел по борьбе с коррупцией и организованной преступностью. У нас был период, когда Фастов трясло от убийств и разбойных нападений. Причем, работали где-то три-четыре мощные организованные группировки с хорошими методами конспирации. Фактически тогда уже на СБУ возложили задачу по борьбе с организованной преступностью. Меня в Фастове до сих пор помнят. Вспоминают добрым словом. За два года мы прекратили криминальные разборки.
— Неужели все было так серьезно?
— А вы не помните те времена? Мы работали совместно с УБОПом. Задерживали вооруженных преступников. Приходилось стрелять даже возле своего подъезда.
— У вашего?
— Жена этого мне не может забыть. Я в тот день вышел на работу в новом плаще. А надо было ехать на задержание. Решил переодеться. Жаль было пачкать новый плащ. Приезжаем, а тут у дома начинается стрельба. Двое братков выясняли отношения. Я за 30 секунд сбросил плащ, выскочил и присоединился к своим ребятам, которые стали их задерживать.Но один таки подстрелил другого. Затем прокуратура проверяла, не наша это работа.
— Веселое время было …
— О, скучать было некогда. Случалось, брали целые группы. Они тоже не сидели сложа руки. Взорвали на выходе из дома начальника УБОПа, с которым совместно работали. Я лично вез Юру в больницу. Его тяжело ранили. Мы уже тогда начали работать по экономическим преступлениям.
— И начальство, увидев результаты вашей работы, предложило перейти в Киев?
— Думаю, да. Стал заместителем начальника отдела по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Киевского управления СБУ. А потом и возглавил этот отдел. Занимался вооруженными формированиями организованных преступных групп.
— Не слабо.
— Задерживали известнейших киевских авторитетов, о которых было столько шума. Вели много интересных дел по фальшивомонетчикам, контрабанде. Нам предлагали крупные взятки. Обеспечены были бы и мои внуки с правнуками.
— Так, может, что-то расскажете? Например, о криминальном авторитете.
— Слышали о «Прыще»? В миру — Валерий Иванович Прищиков. Его никак не могли задержать. Все время была утечка информации. Даже с СБУ. По этому делу мы работали фактически втроем: начальник управления — генерал-лейтенант, я и опер. Больше никто ничего не знал. Поэтому и задержали «Прыща». Даже посадили. Но впоследствии его выпустили. А потом недруги убили. Если бы сидел, то еще бы жил.
— И что вам за это дело было?
— Получил государственную награду. Кстати, в Киеве заодно получил юридическое образование. Это очень важно для борьбы с экономической преступностью: ведь последняя основывается на несовершенстве нашего законодательства.- А потом вам поручили возглавить управление уже в центральном аппарате СБУ?- Было такое (улыбается — авт.). Управление по борьбе с коррупцией в правоохранительных органах: милиции, налоговой, государственном департаменте исполнения наказаний, негосударственных охранных структурах.
— Поэтому именно вас отправили на Закарпатье изучать законность действий милиции при задержании преступников на стадионе «Авангард»?
— Кстати, мои выводы о правильности действий милиционеров не всем наверху понравились.
"ПОСЛЕ ПОПЫТКИ ПОХИЩЕНИЯ ДОЧКУ КРУГЛОГОДИЧНО ОХРАНЯЛА "АЛЬФА"
— Вы принимали участие в расследовании убийства Гонгадзе …
— Да, я был включен от СБУ в группу Генеральной прокуратуры, которая этим занималась.
— И чего вам не хватило?
— Политической воли. Это дело можно было завершить еще при Кучме. Но все же СБУ, совместно с Генпрокуратурой, генерала Пукача задержало. В то время не было достаточных доказательств, чтобы предъявить ему обвинение за участие в убийстве Гонгадзе. Но мы задержали его за уничтожение служебных документов. Интересно, что мы следили за Пукачем, а милиция — за нами.
— Действительно?
— Руководство СБУ информировало об этом руководство МВД и предлагало очень пристально держать ситуацию под контролем, потому что и с одной, и с другой стороны — вооруженные люди в форме.
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.