Легендарный карпатовец, бывший футболист «Динамо» и Шахтера рассказал, как заработал в Африке менингит, из Донецка вылетел из-за машины, а «Карпаты» после пяти сезонов оставил из-за старого конфликта с Лемешко.
В здании Закарпатской облгосадминистрации, где квартирует местное отделение Федерации футбола, есть уникальный лифт. Такого не встречал больше нигде — ни в Украине, ни за ее пределами. Лифт без дверей, имеет два входа и курсирует этажами девятиэтажного дома непрерывно, то вверх, то вниз. Входить в него надо на ходу. Для молодого человека задача не то, чтобы сложная, но необычная. Приходится тщательно подбирать шаги. Что же тогда говорить о 78-летнем мужчине?
Признаюсь, когда Иван Диковец, выдающийся в прошлом футболист львовских «Карпат», киевского «Динамо» и донецкого «Шахтера», прытко заскакивал в кабинку, становилось немного страшно. «Ничего сложного здесь нет" — успокаивает в ответ Иван Васильевич, с кем именно собираемся записывать интервью.
Надо сказать, что вытянуть пана Диковца на разговор оказалось непросто. Не потому, что он не хочет. Дело в том, что Иван Васильевич почти не пользуется телефоном. Соответственно — дозвониться до него невозможно. Хорошо, что помогла пресс-атташе Закарпатской областной Федерации Анастасия Пензова. Господин Диковец пришел на встречу, благодаря ее стараниям.
Это был прекрасный нападающий, из золотой плеяды закарпатских футболистов послевоенного периода. В конце 50-х годов он играл за основу киевского «Динамо» Олега Ошенкова, затем по приглашению этого же тренера перебрался в Донецк. Но легендой стал во Львове, выступая с первых дней создания за «Карпаты».
— Иван Васильевич, как так получилось, что карьеру футболиста вы начали в составе Алма-Атинского «Урожая»?
— После смерти Сталина в СССР практиковали поездки на целину в Казахстан. На работу. Мне было всего 16, только что получил паспорт. В Казахстане меня оформили в школу механизации сельского хозяйства, комбайнера. Понятно, что работать я поехал только на бумаге. На самом деле меня позвали играть в футбол. Начинал с команды города Кокшетау. Команда любительская, но ездили в Караганду, Чимкент, Кустанай. Играли чемпионат Казахстана среди команд общества «Колхозник».
Финал чемпионата СССР это ведомство проводило в Одессе. Поехал туда в составе сборной Казахстана и я. Перед тем в течение месяца находился на сборах в Алма-Ате, параллельно проведя несколько товарищеских матчей в составе «Кайрата», который тогда назывался «Урожай». Как мы выступили в Одессе, уже и не помню. Знаю, что чемпионами там стали грузины, создали команду из дублеров тбилисского «Динамо». За Казахстан, в свою очередь, выступало только двое этнических казахов — вратарь и защитник. Другие ребята — из России, Беларуси и Украины. После первенства в Одессе мы все должны были вернуться в Алма-Ату. Но руководители сделали ошибку, что раздали нам всем на руки паспорта.
После Одессы возвращаться в Казахстан не хотел. Поэтому погулял по Дерибасовской, пошел к морю, подождал, пока отправится поезд на Казахстан, и пошел на вокзал сам. «Помогите мне, мама заболела, должен ехать домой, в Ужгород», — говорит девушке, которая продавала билеты. И меня узнала. Оказалось, что тоже посещала матчи с нашим участием. Билет нашелся, деньги у меня были. Правда, тогда еще прямых поездов «Одесса-Ужгород» не было, поэтому пришлось делать пересадку во Львове. В благодарность купил девушке бутылку шампанского и самую дорогую коробку шоколадных конфет.
— Знакомство имело продолжение?
— (Улыбается). Нет. В следующем году приезжал в Одессу в составе ужгородского «Спартака». Так пошел на вокзал. Но женщины там уже не встретил. Она вышла замуж и сменила работу. Я тоже в Ужгороде надолго не задержался.
Меня тогда в «Спартак» бывший динамовец Киева Михаил Михалина позвал. Так как получилось? В 14 лет пришлось бросить школу. Мне нравилось работать сапожником, или по-нашему шустером. Поскольку семья у нас была бедная, приходилось искать подработки. Устроился в мастерской рядом с рестораном «Эдельвейс». «Ваня, ты совсем ребенок, как мы тебя возьмем?» — говорили мне. «Две козы, которые есть на хозяйстве, нашу семью не прокормят» — говорил. Уговорил, взяли меня учеником, платили в месяц по 180 рублей. Шил сандалии, сапожки, туфли. Потом даже опытные сапожники удивлялись, как мне удалось так быстро и качественно шить. Даже не заметил, как вырос. У нас большая семья была — два младших брата и старшая сестра. Все, к сожалению, уже умерли. Я бы тоже столько не прожил бы. Мне врачи так и говорят: «Твое счастье, что не пил и не курил».
Так вот, вернувшись из Казахстана, вспомнил о ремесле сапожники снова. Работал в той же мастерской. А заодно и играл за команду того завода в чемпионате города. В одном из матчей мы встречались со «Спартаком». Я тогда забил три мяча. Михалина свирепствовал, Гаркави своего защитника: «Ты что, его удержать не можешь?» А после матча сказал мне: «Жду тебя в завтра в шесть на «Спартаке». Вскоре был уже в составе ужгородцев и в первом поединке класса Б против харьковского «Авангарда» забил соперникам головой. Мы выиграли 2: 0. Правда, я на месте не сидел. Сыграл за «Спартак» год с небольшим и получил предложение из Киева.
— Тогда динамовцы любили приглашать закарпатцев.
— Со мной в Киеве поиграли Йожеф Сабо, Андрей Гаваши, Василий Турянчик, успел немного поиграть с Михаилом Команом (он родом из Виноградова) и мукачевцем, левым защитником Тиби Поповичем. С Дезьо Товтом, который играл за киевлян с конца 40-х, успел немного повыступать еще за Ужгородский «Спартак». Он любил со мной играть. Помню, как мы встречались с командой из словацкого Кошице. Тогда этот город имел две команды — «Еднуту» и «Локомотив». В Ужгороде мы победили 2: 1. Второй гол я забил со штрафного — мяч от штанги в сетку отскочил. В ответном матче в Кошице соперники создали сборную из двух своих клубов. Но мы однако победили — 2: 0. Сначала забил я, а потом — Степан Варга, который затем выступал за московское ЦСКА. Мы его по-дружески Цыганом называли.
Я же в 1956-1957-м имел достаточно предложений. Выступал за молодежную сборную Украины, в Москве мы стали чемпионами СССР. После этого меня очень хотели видеть в московском «Торпедо» сначала Константин Бесков, затем — Виктор Маслов. Может, согласился бы, потому что за торпедовцев тогда выступали Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов, сильнейшие советские нападающие. Но отговорил мой земляк Михаил Михалина. «Ваня, никуда не уходи, — говорит. — На тебя рассчитывает киевское «Динамо». Послушал Михаила Михайловича и приглашения из Киева дождался.
1959-й. Киевское «Динамо» накануне выездного матча с «Зенитом». Слева направо — Адамас Голодец, Иван Диковец, Григорий Граматикопуло, Йожеф Сабо, Анатолий Сучков, Василий Турянчик, Андрей Биба, Владимир Ерохин, Виталий Голубев, Андрей Гаваши, Юрий Войнов
— Слышал, будто Сабо, когда приехал в Киев, не знал ни украинского, ни русского языков. Говорил исключительно на венгерском.
— Нет, немного знал, но неважно. Мне было проще. Умел говорить и на украинском, и словацком, и венгерском. Этнически я не то украинец, то русин. Под Березным, у Журнавы есть село Загорб. Переходите мост — и вы там, где я родился. Село небольшое, жили там люди разных национальностей. Правда, долго мы там не задержались. После войны перебрались в Ужгород. В те годы исчезло много людей, квартир было достаточно. Жил на Радванке, постоянно играл «фотбаля».
А Йотьо Сабо, о котором вы упомянули, бросался соперникам в ноги. Он был настоящий боец, но и грубиян страшный. Йотьо очень не любил, когда оппонент от него убегает. Шипы же искусственные, алюминиевые. Соперники подходят ко мне и просят: «Ванюша, скажи ему, пусть одумается. Мы же один хлеб едим. Что он делает? »Конечно, я говорил. На венгерском, матом. «Мит чиналс?» — то есть, «Что ты делаешь?» «Яношка, я по другому не могу» — отвечает Сабо. Таких, как Йотьо в советском футболе было мало. Сужу по себе. Меня тоже сдерживали не по правилам, но при этом не били по ногам, а держали за футболку, за трусы. А потом еще и извинялись. «Прощаю. И спасибо, что за яйца не схватил »- отвечаю. А Сабо ставил в пример других полузащитников, того же Войнова. «Зера, — говорю, — как Юрий делает. Заметит, что соперник мяч отпустил и тогда подкатывает ». Но это было бесполезно. Йотьо играл так, как мог.
— Сабо остался жить в Киеве. А вы после Киева, Донецка, Львова и Черновцов вернулись в Закарпатье.
— Думаете, не мог получить в Киеве квартиры? Несколько раз. Но постоянно отказывался. Говорил: «Мне не надо. Передайте тому или иному». Москвичу Игорьку Зайцеву свою квартиру оставил. Я знал, что в Киеве жить не буду. А пока выступал за «Динамо», жил в однокомнатной квартире на Институтской.
— Собственно, и поиграли вы там только три года.
— Меня в Киеве любили. Когда перед матчем диктор называл мою фамилию, трибуны всегда аплодировали. Играл на всех позициях, где говорили тренеры. Имел поставленный удар с обеих ног, бил штрафные. Всегда был здоровым, меня называли Божидаром или Ракетой. А еще в те годы познакомился со знаменитым партизаном Сидором Ковпаком. Сидор Артемович относился ко мне с симпатией, приглашал к себе домой. У него была прекрасная жена. Владимир Щербицкий тоже меня любил. Бывало, приедет перед матчем на динамовскую «дачу» на Нивках, позовет меня и спрашивает: «Чего сегодня ждать?» «Если бы я знал!» — пожимаю плечами.
«Динамо» в Африке. Иван Диковец — присел, крайний слева
Одним словом, подавал я в Киеве надежды, пользовался авторитетом и, возможно, задержался бы в «Динамо» надолго. Если бы не поехал с командой осенью 1958-го в турне по Африке — Египет, Судан, Эфиопия. Это была настоящая мука. Сыграл в этом аду, под палящим солнцем все 13 матчей. Я вообще люблю прохладу. Даже принимая после матчей душ, включал не горячую, а чуть теплую, даже холодную воду. Так же делал и в Африке, после нескольких часов в температуре около +50.
По возвращении выхожу на тренировку на стадион имени Хрущева. «Володя, что-то плохо себя чувствую, — говорю врачу. — Голова кружится и побаливает». Со стадиона меня отвезли в инфекционную больницу. Оказалось, что после Африки получил воспаление оболочек головного мозга, менингит. Болезнь тяжелая, не каждый ее переносит. Но я был молод, здоров, все тело в мышцах. Пережил. Вскоре уже поехал на сборы в Гаграх. Но и там, получая огромные нагрузки, чувствовал слабость.
Вернулся в Киев, снова лег в больницу. Тогда ко мне пришел академик Николай Амосов. «Ваня, будешь жить долго, но в футбол играть не будешь» — говорит. Не верил, думал, вычухаюсь. И Николай Михайлович — человек мудрый, знал, что говорил. Вернуться в состав «Динамо» мне уже не удалось. В 1959-1960 годах играл за киевлян эпизодически.
— Но и к Амосову вы все же не прислушались и пусть и не в «Динамо», но карьеру продлили.
— Когда уволился с «Динамо», некоторое время тренировался самостоятельно. Увеличивал нагрузки, бегал кроссы и чувствовал, что не все еще потеряно. Наконец, вернулся в Ужгородский «Спартак». Немного выступал во второй лиге и снова попал на глаза представителям сильных клубов. За мной приезжали из Харькова, Одессы.
— Но оказались в Донецке.
— Олег Ошенков знал меня еще по «Динамо». В «Шахтере» он работал год. Когда узнал, что в Киеве играть не могу, позвал к себе.
— Владимир Сорокин, который тогда тоже играл в «Шахтере», рассказывал, что Олег Александрович деятельность в «Шахтере» начал с борьбы с алкоголизмом.
— Тогда в Донецке действительно пили почти все. Я был одним из тех немногих, кто не только не употреблял, но и не курил. Отказался, даже когда предложил вместе выпить во время упомянутого африканского турне император Эфиопии. После нашего матча с их сборной, который «Динамо» выиграло 5: 1, а я забил трижды, был пир. Император, небольшого роста, примерно такой как я человечек, через переводчика позвал меня к себе. Когда шел, ребята шутили: «Что, хочешь ему тоже между ног всунуть?» Ведь я любил на поле поиздеваться над соперников. Пробросить им мяч между ног. Император предложил принять чего-то покрепче. Ответил, что могу принять разве немножко сухого вина. Переводчик сказал и после того специально для меня принесли бутылку. Должен сказать, что такого вина не пил нигде. Очень густое, но не крепкое. Очень вкусно! А император чокался со мной, попивая виски.
— За «Шахтер» вы в течение 1961 провели лишь 16 матчей. На том и все.
— Должен сказать, что тренировки в «Динамо» и «Шахтере» в то время были, как небо и земля. В Киеве занятия были очень интенсивными и тяжелыми. В Донецке было проще. И условия отличные создали. Оформили меня как шахтера и платили 3000 рублей зарплаты. А директор шахты, армянин, у которого считался работником, когда я приходил получать деньги, подкалывал: «Ванюша, когда будэш работать?» «Третьего числа» — отвечал. Третьего числа нам деньги выплачивали.
Но сыграл в Донецке всего год. Причем ушел не потому, что плохо играл. Пострадал из-за истории с машиной. Причем просил машину не я, а Гена Снегирев, чрезвычайно технический центральный защитник. Я Геннадия поддержал и попросил машину за компанию. На шахте выделить нам машины согласились, необходимых 10000 рублей у нас было. Но уперся тренер Олег Ошенков: «Так нельзя. Так вся команда захочет ». Меня это разозлило. Взял в тот же день билет на самолет и полетел домой. Больше не вернулся. Снегирев остался. Но куда же ему было идти? Он местный. Я тоже должен остаться. Так моя вина, можно было потерпеть. Команда в Донецке тогда была прекрасная. Останься — стал бы в том же 1961-м обладателем Кубка СССР.
«Ваня, я уже не в «Шахтере»- звонит мне Гена через пять лет. «Так прекрасно, Генацвале, — отвечаю. — Садись на велосипед и поезжай к нам, во Львов ». Так мы еще год поиграли вместе за «Карпаты».
— Тогда же, в 1961-м, самовольная бегство из «Шахтера» сошла с рук?
— Нет. Украинская федерация футбола дисквалифицировала меня на три года. Вернулся домой, поддерживал форму, выступая в чемпионате области. Ну и, конечно, играл во второй лиге за нашу ужгородскую команду, которую тогда уже переименовали в «Верховину». Дело в том, что запрет выступать распространялась только на класс А, а закарпатцы играли в классе Б.
В то время также залечивал запущенную травму колена. В Украине соответствующей аппаратуры не было, поэтому приходилось летать в Москву. Когда приехал в больницу, встретил там известного в 50-е годы борца Алексея Ванина, который стал знаменитым как актер, сыграв главную роль в фильме «Чемпион мира». Зашел в одну из небольших палат, рассчитанных на двух пациентов, а на одной из кроватей лежит Алексей. «Ванюша, ты что здесь потерял?» — спрашивает. «Откуда вы меня знаете?» — спрашиваю, зная Ванина только с виду, лично знакомые мы не были. «Да киевское же Динамо, как не знать» — отвечает.
Ванин тогда был заместителем председателя Федерации футбола СССР Валентина Гранаткина. Узнав о моей проблеме, он решил помочь. Вскоре был в кабинете самого Гранаткина. «Какое твое последнее слово?» — выслушав меня, спрашивает тот. «Полностью признаю свою вину, но хочу дальше играть в футбол» — говорю. Гранаткин не ответил. Зато Ванин в коридоре сказал: «Езжай домой, устройся на работу. Но работать не будешь. Через полгода снова будешь играть ».
— Наконец, попали вы не в высшую лигу, а в только что созданные «Карпаты».
— Меня это не пугало. Подумал, что Львов — это совсем рядом с домом. Не прогадал, потому что нашел свою команду. Сыграл за львовян пять лет, был капитаном. Первый секретарь Львовского горкома Компартии Генрих Бандровский мне «Москвича» дал. Позже Генриха Иосифовича перевели к нам, в Ужгород, на должность первого секретаря обкома. «Ваня, почему ко мне не заходишь? — спрашивал, когда встречались. — Ничего тебе не надо?». «Вы мне уже все дали »- отвечал.
— Так во Львове выдумали это «Десять овец и Иван Диковец».
— Даже карикатуру в газете нарисовали. Немного неудобно было, потому что это высказывание оскорбляет других партнеров по команде. Но я действительно хорошо играл. Меня ценили все тренеры — и Олег Жуков, и Сергей Коршунов, с которым успел поиграть вместе за киевское «Динамо», и Николай Дементьев. И команда у нас была хорошая. Борис Рассихин, Виталий Кулаковский во Львов в Донецке играли. Толя Крощенко — воспитанник «Динамо», тоже выступал в Донецке и Харькове. Игорек Кульчицкий — местный парень, боец, технарь. С Дьюлой Баканчошем с Берегова мы потом вместе в Буковине играли, постоянно общались и здесь, в Ужгороде, уже после завершения карьеры. Что-то его давно не вижу (Дьюла Баканчош умер 26 января 2012 года, в возрасте 73-х лет — авт.). В 1964-м усилил «Карпаты» Валентин Гусев, в 1965-м — Юра Варламов. Один и второй — чрезвычайно одаренные нападающие из Ленинграда.
Должен вам сказать, что во Львове играть непросто. Я тогда не мог на улицу выйти. Внимание к команде было огромное, прохода болельщики нам не давали. Выбирались там, где не так людно. Скажем, могли посидеть в ресторане. Там была певица с прекрасным голосом. Ею все ребята увлекались, потом она уехала в США. Я, правда, женился еще в 19. С будущей женой познакомились в обувной мастерской. Маша вышивала заготовки. Поженились и прожили вместе 52 года. Воспитали двое детей — сын живет в Мариуполе, дочь вышла замуж и уехала в Коростень. К сожалению, жены уже нет. Сердце подвело. А дети обо мне забыли, давно уже не приезжают.
— Значит, вы сейчас совсем одиноки?
— Не совсем. Брата дочь отвечает в девять общеобразовательной школе Ужгорода за питание. Постоянно зовет пообедать и меня. Мы же родные, должны держаться вместе, помогать друг другу. Потому смотрю телевизор и ужасаюсь — ближайшие родственники дерутся, судятся друг с другом за жилье и различные мелочи … Переписал недавно на брата дочери сына квартиру. Он на таможне работает. Прекрасный парень, каждую субботу покупает мне на базаре продукты. И дает 20-ку, чтобы пошел на 50 граммов. Куплю себе маленькую бутылочку и имею в два-три раза к ужину, чтобы лучше спалось. Мне даже врачи советуют, чтобы так делал. Там, где наливают, не пью. Давно бы уже спился. Еще тогда, когда жена работала буфетчицей в забегаловке напротив нашего дома на улице Мукачевской. Тогда водка или «паленка» по-нашему стоила 3,60.
— Вернемся к футболу. С Карпат вы ушли в 1967-м, когда команду возглавил Евгений Лемешко.
— Лемеха меня невзлюбил еще с того времени. Как мы вместе за «Динамо» выступали. Точнее, играл я, а он в основном сидел на скамейке. Основным вратарем у нас был Олег Макаров. Даже тогда, когда в первом матче того же африканского турне нападающий сборной Египта вышел с Олегом один на один, неудачно его задел и сломал Макарову ключицу, Ошенков в следующих поединках ставил не Лемешко, который поехал в составе делегации, а вызывал Виктора Чанова-старшего с «Шахтера». Вскоре Лемешко в «Динамо» уже не было. В следующий раз мы встретились именно когда Евгений принял Карпаты. Старые обиды тогда свою роль сыграли. Я сразу почувствовал, что с таким отношением играть не буду. И решил вернуться в Ужгород.
«Карпаты» -1966. Второй слева — Иван Диковец
— Может, причина в том, что вам исполнилось 30. Этот возраст в те времена в советском футболе считался критическим.
— Нет. Силы играть у меня еще были. Убежден, что причина исключительно в личных видах. Я после Львова сыграл в классе Б за ужгородскую «Верховину» и Черновицкую «Буковину» еще четыре сезона. В Черновцы меня позвал Михаил Михалина. Возглавив «Буковину», Михаил Михайлович нашел меня и говорит: «Ваня, иди ко мне. Ты мне как сын ». У меня же родного отца не было, вырос сиротой. Видел папу два раза в жизни — в селе, когда был очень маленький и здесь, в Ужгороде. Он покинул маму, а нашим воспитанием не интересовался … Поэтому создал мне Михалина прекрасные условия: кроме зарплаты и 400 рублей за капитанство, получал дополнительно по тысяче рублей еще на двух заводах. Запомнилось, как перед одним из матчей мне дарила розы София Ротару. «Иван, с большим уважением к вам», — говорит, даря букет.
«Буковина» -1970
— В Буковине вы сыграли два года и завершили карьеру в 33-летнем возрасте.
— Мог играть еще. Причин завершения карьеры было несколько. Во-первых, команду возглавил Анатолий Сучков, с которым когда-то тоже играли в «Динамо». Он был против меня. Тоже сводил счеты. Мы конфликтовали во время одного из выездных матчей «Динамо». Толя, который играл на позиции левого защитника, начал неоправданно часто финтить. Соперники мяч перехватили и забили нам гол. Тогда немного на Сучкова накричал. Отношения у нас были натянутые и в Черновцах мне это вылезло боком.
Кроме того, мне тогда уже просто надоело, истощился. С постоянными перелетами времени на отдых не оставалось совсем. Показательно, что зимой 1969-го Олег Ошенков был готов меня обратно в «Шахтер» забирать. Случилось это после того, как мы вместе со «Спартаком» выиграли «Весенний кубок». Матчи группового турнира играли в Алуште, а в финале в Ялте победили запорожский «Металлург». «Иван, иди ко мне, — говорит Олег Александрович. — Я виноват перед тобой ». Но не хотел уже некуда идти. Прошлого не вернешь.
— После завершения карьеры игрока не чувствовали себя ненужным?
— Окончательно прекратил играть только в 36. В течение трех лет после Черновцов бегал в чемпионате Закарпатской области. А вскоре после того перенес тяжелую операцию. У меня выведены две кишки. Тяжелым трудом заниматься не мог, пенсионером стал слишком рано. Всю жизнь получал «минималку». Мы же считались любителями и соответственно трудовой стаж почти не имели. Поэтому состояния не нажил совсем. Но, будучи спокойным по жизни, никогда себе глупостей в голову не брал. Жил с того, что есть. И получал удовольствие.
Бог дал мне дар — играть в футбол. Даже знакомые удивлялись, мол, как из такой бедной «файты» можно так высоко выскочить? Я работал, работал много. И ни разу не пожалел, что выбрал именно такой путь. Если бы представилась возможность определяться снова, ничего бы менять не стал. Но кто же мне то выбор даст? Доживаю. В январе уже 80 будет. Шучу, что восьмерки уже нет. Осталось к ней ноль добавить (смеется).
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.