Чтобы попасть на Восток, боец ​​сымитировал вызов в военкомат

Олег Белейканич говорит: должен был это сделать, ведь чувствовал внутреннюю потребность

Демобилизовавшись, вернулся в Ужгород и не прекращает помогать собратьям. Теперь уже в качестве волонтера. О своем понимании ситуации в стране, а также, почему планировал идти в городские депутаты Ужгорода, Олег Белейканич рассказал  «Громадському радіо».

Олег Белейканич: У меня в городском военкомате знакомый был. Я его попросил, чтобы он имитировал, что на мою старую квартиру принесет повестку и я дома покажу, что вот повестка и я пошел в военкомат. Начальник военкомата попросил меня написать заявление, что я добровольно пошел. По моей специальности военной не нашли места. Спросили, пойду ли я замполитом в батарею. Я согласился.

Ольга Павлова: То есть Вы хотите сказать, что разыграли для знакомых и родственников, что Вас призвали?

Олег Белейканич: Да. Это такой еще секрет на самом деле. Потому что я перед тем 3-4 месяца на Майдане был. Я понимаю, что здесь было трудно. Было понятно, что не очень хорошо отнесутся к тому, если я пойду дальше этим заниматься.

Ольга Павлова: Что заставило Вас на такой шаг пойти?

Олег Белейканич: А это что-то внутри … Осенью 13-го года, когда все сидели у компьютеров, телевизоров, — я так же следил. Где-то здесь на пару акций вышел и 10 декабря, когда был первый серьезный разгон на Майдане, я утром это увидел. Тут же купил билет в Киев.

Ольга Павлова: То есть то, что Вы попали потом в армию, это как логическое продолжение событий Майдана?

Олег Белейканич: Да.

Ольга Павлова: Куда Вы попали?

Олег Белейканич: Это 128 бригада. Зенитно … ракетно-артиллерийский дивизион. Я там в одной из батарей стал заместителем.

Ольга Павлова: О Дебальцево. Вы тоже попали в котел тогда?

Олег Белейканич: Да-да …

Ольга Павлова: Именно тогда было много информации, которая противоречит друг другу. Одни говорили, что сделать ничего нельзя. Другие — что это специально спланированная акция. Вы, будучи там, имея определенный опыт, как можете оценить те события? Что это было?

Олег Белейканич: На самом деле — такой же, а, может, еще больший бардак был и там. Все эти минусы развала армии проявились более рельефно. Если здесь от какой неуверенности и бардака до каких-то трагических вещей пройдут, возможно. годы, то там это — часы, а может, минуты.

Ольга Павлова: Ребята, с которыми мне приходилось общаться, часто говорили, что это — специально спланированная акция: «нас специально истребляют». Например: «шла батарея врагов, мы могли расстрелять, но нам не дали возможности». Когда речь шла об Илловайске, то говорили, что видели, как их окружали, но не дали сначала отстреливаться, а уже потом, когда было уже поздно. То есть это так, или  уних, может, нету опыта и знаний, а потому такое впечатление складывается?

Олег Белейканич: Я думаю, что этот отзыв  модной теории заговоров. Если бы кто-то что-то хоть как-то планировал, то такого бы бардака не было. Возможно, в каких-то локальных вещах это было следствием и предательства … Все в жизни — это следствие того, что мы делали или не делали раньше. И это следствие того, как мы относились к армии последние 20 лет. Ясно, что внутри какого-то процесса ты только видишь то, что вокруг. По разным причинам, — субъективным, объективным, — это трудно оценивать. Я много с волонтерами общался. И по батарее, и по дивизиону. Имел координацию этих усилий. И я списки выставлял. Где-то в порядке шутки, что нам надо: координацию, трезвость и мудрость. Это — чего там не хватало рядом с носками, трусами, борщами …

Ольга Павлова: Можно ли сказать, что сейчас уже намного лучше ситуация, чем изначально?

Олег Белейканич: Не взял бы на себя смелость говорить, что намного лучше. Но улучшение есть. Безусловно. Но на всех уровнях, начиная от отношения к армии, далее — до формирования личного состава (имеются в виду военкоматы) и так далее вплоть до начальника генерального штаба и до главнокомандующего … Мягко говоря, есть что улучшать…

Ольга Павлова: Есть надежда?

Олег Белейканич: А если надежды нет, так зачем завтра нам просыпаться утром? Это на самом деле часть глобального процесса. Мы или станем обществом, гражданским обществом, государством, или нет. Я просто сейчас хожу, смотрю на все эти процессы, общаюсь с людьми. И смотрю, что мы — как младенец на подоконнике. Мы не осознаем, что в любой момент могут повернуться обстоятельства так, что здесь будет то, что я видел на востоке. Может, и психология срабатывает так, что человек не хочет рассматривать такие варианты. А я на самом деле очень этого боюсь.

Ольга Павлова: На основе чего у Вас возникли мысли, что на Закарпатье может быть такая же ситуация, которая есть на востоке?

Олег Белейканич: Еще когда в феврале мы приехали сюда на пункт постоянной дислокации, я еще немножко был от Дебальцево, от всего этого процесса был взволнован, и когда встречался с друзьями, то говорил, что это к лету будет у нас. Вот что было 11 июля у нас в Мукачево, — то на самом деле это был знак, к которому, я вижу, никто не прислушался. По сути выводов не сделано. Ничего не происходит.

Ольга Павлова: Что надо было сделать?

Олег Белейканич: Там много уровней. На уровне власти … Если там топ-менеджеров, условно, поменяли,  то, что ниже … На самом деле в Украине не хватает нормальных кадров. Но это надо было делать. А на уровне общественных процессов — как это было до того, как гавкались, мазали друг друга, я извиняюсь, дерьмом, так оно и есть. Но это то, что не позволяет нам договориться. Общество потому и общество, что в нем личности договариваются. Это — основной стержень этого общества.

Ольга Павлова: Вы решили баллотироваться от одной из политических сил. Почему?

Олег Белейканич: Это — один из инструментов, который позволит нам эти процессы создания общества запустить. Если мы этого не сделаем, то очень вероятен вариант увидеть эту войну здесь. И война — на самом деле ее решение не в окопах, не в блиндажах, не с автоматами и не с пушками, и даже это решение не в Киеве. Оно — между тем, кто и как общается в этот момент в Ужгороде, в Херсоне, в Харькове, — где угодно. Сейчас на самом деле этот процесс, который покажет: мы вообще нация, общество, государство? В истории есть много моментов, когда общества исчезали, государства исчезали … Я понимаю, что сейчас мы — на такой точке. Очень велика вероятность, что сейчас все развернется по-другому, и через 50-100 лет нас будут изучать как тех, что не смогли. А я бы очень хотел, чтобы нас изучали, как тех, что смогли и тех, что на самом деле поменяли мир. В Украине сейчас есть возможность и такая, и такая. От каждого, на самом деле, от меня, от вас, от тех людей, которые ходят по улице, часть этого зависит. Мы сейчас формируем то, как будем жить через 15-25 лет.