Музей лесосплава на Закарпатье в этом году планируют наконец восстановить государственные средства, сообщает Укринформ.
Этот музей — о профессии, которой сейчас нет в перечне ни одного вуза страны: бокорашей (диалектное название сплавщиков-плотогонов, в основном, на Бойковщине и Гуцульщине, которые занимались сплавом леса, происходит от диалектизма бокор — плот). Если сравнить ее с каким-то всеукраинским аналогом, то стоит взять, к примеру, чумаков — которые тоже исчезли после научно-технической революции в ХХ веке, как и сплавщики (хотя последние задержались несколько дольше — транспортировали бокоры по горным рекам на закарпатской Верховине еще после 50 х, даже когда по карпатским лесам уже на всю мощность сновали гусеничные тракторы и другая лесотехника).
Быть бокорашем в Карпатах — значило быть богатым (за один спуск леса по реке можно было заработать, как за месяц). Также это означало быть смелым и сильным, что и говорить, сплавщики в селе были люди уважаемые. А еще это означало иметь в себе силу духа браться за работу, которая может закончиться смертью в студеной воде и крестом на берегу Черной Реки … Именно в честь этих людей в 70-х годах прошлого века в Синевире создали музей — прямо на месте их непосредственной работы на исторической плотине, возведенной еще во времена Австро-Венгрии для доставки леса водными реками с гор в долину.
В 1998-м этот музей снесло мощным паводком — вместе с плотиной и частью экспонатов. С тех пор местные власти пытаются его восстановить, каждый раз подчеркивая, что он уникальный, единственный в Европе и один из двух в мире. Но несмотря на это, он так и стоит — развалившийся, и несмотря на попытки чиновников — воз и ныне там: музей и плотина разрушены, сейчас можно увидеть спасенные экспонаты в восстановленной части дома над плотиной.
Подарок Австро-Венгрии
Музей леса и сплава расположен в Межгорском районе Закарпатья в Национальном природном парке "Синевир" на Черной Реке, по которой когда-то сплавляли лес с карпатских гор вниз, в Колочаву, а уже оттуда грузили его на узкоколейку и вывозили в Венгрию.
Музей создан в месте, где в середине XIX в. было построено уникальное гидротехническое сооружение — клявза — пруд с воротами для сброса воды. Плотина работала до 1960 г. Выше клявзы образовалось водохранилище, на котором формировали плоты. Клявза была оборудована специальными воротами-шлюзами. Для спуска воды с плотом и плотогонами шлюз открывали, и вода из водохранилища бурным потоком неслась вниз, неся с собой плот. Благодаря этому плот доплывал до другой клявзы или к достаточно полноводной реке, которой он мог беспрепятственно двигаться в долину. Такая система лесосплава действовала весь год, за исключением некоторых зимних месяцев.
Клявзы были деревянными, лишь основу делали из камней. Некоторые из них — крупные — имели дополнительные (обычно боковые) шлюзы для спуска лишней воды из водохранилища.
По сей день в Карпатах частично сохранилось лишь несколько таких сооружений, например клявзы Перкалаб (в верховьях Белого Черемоша), Лостун (на Черном Черемоше, Черная Рика (на Озерянке, притоке Теребли).
О музее леса и сплава на Черной Реке также известно, что действовал он здесь с 70-х годов, целью его в советское время было рассказывать потомкам о сплавщиках и их тяжелом труде. Сейчас он мог бы стать туристической изюминкой Закарпатья, но к сожалению из-за того, что музей разрушен паводками в 1998-м и 2001 годов, назвать его изюминкой трудно. Местные власти разных политических окрасок пробовала музей восстановить, но пока безрезультатно. В этом году в бюджете наконец заложили средства на реконструкцию музея — что дает повод о нем говорить, но пока деньги не выделены, и уникальный музей так и остается развалинами на горной реке между невероятных гор закарпатской Верховины.
Попасть в музей леса и сплава, впрочем, можно каждый день. Главное, найти для этого время и добраться полуразбитыми путями к месту назначения.
Добраться музея от главной дороги можно за несколько минут. Сразу же выйдя из машины, видим реку, текущую внизу (высота моста — около 5 м), с мостика уже видим остатки разрушенного музея и плотины. Направляемся к нему — там отстроили несколько лет назад часть срубной конструкции над клявзой, сама же она еще ждет своего спасителя.
Юрий Бабичин
— Здесь же речь идет не о ремонте или восстановлении, а о полном восстановлении этого объекта — плотины и музея, — говорит наш спутник Юрий Бабичин, начальник отдела эколого-просветительской работы НПП "Синевир".
В этом году, когда стало известно о деньгах выделенных Минэкологии (НПП Синевир является структурным подразделением этого ведомства — ред.), Надежда на то, что музей таки будет восстановлен, у нас возобновилась, говорит Бабичин. Но полгода прошло, деньги запланировали, но так и не выделили — потому снова возникают вопросы.
— Дело в том, что здесь можно работать до октября месяца — это крайний срок, дальше начинаются дожди и сезонные паводки, — говорит Бабичин.
Работы действительно много. Надо восстановить плотину, расчистить дно и укрепить берега, возвести над плотиной надстройку … Словом, немало труда.
— Но если это двести лет назад удалось немцам, то у нас, с современными технологиями не может не получиться, — говорит ученый. — Старые люди рассказывают, что в XIX в. здесь на построении плотины работало 100 человек, строили два года. Думаю, мы могли бы сейчас справиться быстрее.
Так в чем же подвиг бокорашей?
С этим рассказом заходим в восстановленное частично в прошлые годы здание на берегу над плотиной. Здесь сейчас помещаются все спасенные экспонаты. Идем их разглядывать, чтобы ближе познакомиться с профессией бокораша. Эти экспонаты — все, что удалось спасти от наводнения.
И они, должна сказать, рядового туриста не удивят. Здесь приклеены на фанеру фотографии сплавщиков, плотины, ворота, репортажные снимки сплава. Также есть несколько погрызенных молью костюмов, еще — макеты, инвентарь сплавщиков и заодно жителей села Синевир. Словом, при осмотре экспозиции отнюдь не складывается впечатление, что ты находишься в единственном в Европе и втором в мире музее. Вот не поверю, что нельзя суметь напечатать хотя бы качественные фото сплавщиков — даже в этих условиях полуразрушенного музея они могут здесь висеть и интересно представить посетителям тему, к тому же, вряд ли на это тоже нужно просить средства из бюджета, ведь по данным, в год в НПП "Синевир" бывает около 200 тысяч туристов.
Но желание-желанием, и чтобы пробудить хоть какие-то эмоции, которые у меня появлялись с упоминанием о бокорашей, начинаю разговор с паном Бабичин о представителях этой профессии, чтобы хоть в воображении соотнести с рассказом все эти предметы.
— С помощью этих макетов можно представить, как сплавляли лес, — говорит Бабичин. — Происходило это в летний сезон — когда река более или менее спокойная, но и полноводная, а также — что имело немаловажное значение — вода еще сносно холодная.
Итак, лесорубы начинали деревья заготавливать еще зимой на верхнем складе. Их валили, трелевали лошадьми, составляли в штабеля — сортировали по размеру и толщине.
Затем сплавщики начинали связывать бревна в табли (по 8-10 штук), а уже несколько таблей образовывали бокор (от 4 до 7 и более).
В передней части бревен делали отверстия с помощью большого сверла и скрепляли специальными железными крючками, сзади бревна скрепляли между собой гужвой (это канат, который изготавливали из поваренной орешниковая лозы), этой же гужвой скрепляли и табли одна с другой.
Затем на передней табле устанавливали три весла, потому что обычно бокор сплавляли три бокораша.
Почему Река в Синевире — Черная …
Сплав с вершины Черной Реки вниз к Тисе в районе Буштина занимал 10 часов, расстояние — 70 км. Начинали работу в пятом часу утра, чтобы успеть сплавить бокоры вниз к Тисе.
Могли сплавлять не только эти три человека — они могли сверху доставить лес рекой в Колочаву, потом их сменяли другие.
Ширина первой таблы должна была быть не более 5 м, потому что ворота в пруд, через которую проходил бокор, имели 7 м ширины — по метру еще оставляли для маневра.
Проход плотины — был самым сложным местом на речной дороге сплавщиков. Здесь тонуло больше людей. Еще одно такое место — урочище Гук чуть ниже по течению: там река имеет очень крутые повороты. Люди говорили, что как прошел эти два места, можно было уже перекреститься.
Интересно, что сплавщики были одновременно и лесорубами, и теми, кто вязал бокоры. За каждую работу платили отдельно. Но сплав был выгодным делом: за день человек мог заработать столько, сколько за месяц.
Не каждый годился на эту работу, надо было быть сильным и смелым, это была элита, экстремалы, не всех брали, и не каждый хотел идти.
Часто бывало, что погибали — тонули. Поэтому и Река Черной называется: здесь когда-то весь берег был уставлен крестами в честь погибших сплавщиков. А потом коммунисты кресты те повалили.
Кто не погиб в реке на сплаве, мог стать долгожителем: в прошлом году в Синевире умер последний бокораш, ему было 95 лет.
Процветал этот промысел здесь всего 150 лет — со времени постройки плотины и до середины 50-х годов. С тех пор еще два десятилетия лес сплавляли с вершины реки в Колочаву, а уже оттуда — по узкоколейке. А потом уже полностью перешли на лесозаготовительную технику.
Плотины, хотя меньше, но также подходящие для пропуска бокор, были еще на двух горных реках — Розтоке и Слободе.
Собственно, у входа в музей установлено табло с веслом — можно попробовать себя в роли бокораша, правда, не на воде. Интересно, чтобы удержаться на мокрых и скользких бревнах, сплавщики надевали на сапоги специальные когти — железные подошвы, которые вгоняли в дерево, чтобы не соскользнуть с таблы во время спуска.
Собственно, на этом экскурсия по музею заканчивается. Мы прощаемся с Юрием Бабичиным, спасибо за рассказ и возможность сюда попасть. Но история о созданном в честь смельчаков-сплавщиков музей, разрушенный паводком, не отпускает.
Ночь в музее. Во время паводка
Уже дома нахожу в сети память о том паводке очевидца — Ивана Конара, это гид-переводчик, который пережил в этом месте ночь, когда плотину и сам музей унесла большая вода.
«Больше недели шли обильные дожди, и земля была переполнена водой. Туристический сезон уже давно закончился. Никто не мог надеяться, что в тот день, в такой ливень кого-либо будет интересовать история сплавщиков или отдых в доме у дамбы. К моему удивлению, на пороге дома отдыха, находящемся возле музея, появилась группа туристов из города Золочев Харьковской области. Промокшие и замерзшие, они попросились погреться, а если не утихнет дождь, то и переночевать. Дождь останавливаться не думал, и эти туристы решили переночевать.
Беда надвигалась очевидная и неизбежная. Воды от дождя вокруг было столько, что уже земля не могла принимать такую массу, а небо не переставало лить проливным дождем. Те все шлюзы на дамбе не в состоянии были пропустить большое количество воды, которая собралась по бурным ручьям в переполненное озеро. Уровень воды очень быстро поднимался. Около четырех часов вода в плесе поднялась настолько, что начала переливаться через днище плотины, где были размещены экспонаты музея лесосплава. Еще полчаса прошло, и вода вытеснила входные двери в музей, и большой направленной волной ударила в мостик, ведущий от дома отдыха к плотине. Ситуация, которая сложилась на тот момент требовала решительных действий, потому что вероятность того, что плотина не выдержит такого давления воды была большой. Тогда я спросил руководителя группы харьковских туристов, могли бы они мне помочь спасти хотя бы экспонаты музея, и он согласился. Мы все вместе с мужским составом группы туристов открыли запасной выход к плотине со стороны автодороги и начали выносить все экспонаты сначала на дорогу, затем на мост, а затем — в каминный зал дома отдыха.
Аж мурашки по спине идут, когда вспоминаю, как мы, рискуя своей жизнью, шли на дрожащий помост плотины по колено в воду и вырывали экспонаты прямо из когтей воды. Экспонаты были спасены, но впереди была ночь, ночь беспокойства, страха и переживаний.
Спать никто не мог, потому что на душе было какой-то беспокойство. И где-то в три часа ночи раздался большой треск и грохот. Мы все выбежали из дома во двор и, подсветив фонарями в направлении моста, заметили, что на том месте, где еще вчера был мост, уже ничего нет. Ближе к плотине или к месту, где она находилась, подходить мы боялись. Мы были готовы идти в горы в том случае, если наводнение размоет берега возле дома настолько, что опасно находиться в нем. Настороженные и испуганные, мы так просидели у крыльца до утра. Только когда светало, мы заметили, что нет уже ни моста, ни большей части плотины, а на их местах образовалась огромная яма в которой еще грозно показывала свои когти мутное наводнение. Только тогда мы поняли, какой ужас пережили в ту ночь».
Должны быть благодарны харьковчанам за то, что осталось
Помнит о музейном трагедии и журналист Алексей Ливинский, который также в те дни находился в Межгорье.
— Я поехал в Межгорье в те дни, в музее мы были за два дня до паводка, — говорит Алексей. — День спустя я ехал в Мукачево с теми туристами из Харькова в автобусе, они были грязные, мокрые и переполненные эмоциями из-за того, что произошло. Я, конечно же, написал о том репортаж, и имел неприятность затем с НПП «Синевир», так как рассказал в материале то, что нам рассказываа местный гид во время экскурсии по музею с плотиной, когда он еще существовал. А речь тогда шла о том, что эту плотину десятилетиями не чистили, и за это время к озеру-запруде водой нанесло огромное количество ила, который при сильном течении половодья создавал дополнительное давление на плотину. Очевидно, что это также сделало свое дело, и во время наводнения — под дополнительным давлением этого ила на плотину — клявзу таки прорвало. Также тогда на экскурсии нам рассказывали о значительном количестве рубок в близлежащих горах, а вырубка леса и паводки — вещи взаимосвязанные — известный факт.
Но что было, то прошло, акцентирует Алексей Ливинский.
— Сейчас мы имеем разрушен музей — уже годы. Жаль, что за это время никто так и не смог его восстановить. И я верю, что это удастся сделать сейчас.
Здесь хотели создать частный отель
В том, что музей таки будет восстановлен, и очень вероятно, что произойдет это еще в этом году, рассказал корреспонденту Укринформа также директор департамента по связям с общественностью Закарпатской ОГА Ярослав Галас.
— В начале этого года стало известно, что Минэкологии все же заложил в бюджет на 2018 53 млн грн на реконструкцию Музея лесосплава в НПП «Синевир», — говорит Галас. — Мы стоим на той позиции, что музей надо восстановить, потому что это уникальный туристический объект для всей страны, и даже для Европы — а в контексте развития туризма в Закарпатье — это приоритет, такой, как, скажем, восстановление Боржавской узкоколейки.
Именно поэтому, подчеркивает Галас, Закарпатская ОГА еще в 2016-м через суд восстановила права государства на этот музей (при прежнем руководстве области, обращает внимание Галас, музей был переведен в коммунальную собственность, у тогдашних чиновников была идея восстановить плотину и музей и организовать здесь частный отель). Однако, решением суда музей был передан на баланс Минэкологии, и теперь его реконструкцию можно проводить за государственные средства.
— Сейчас проблема в том, что необходимые деньги заложены в бюджет на 2018-й год, но так и не выделены, — говорит Галас. — Хотя во время последней рабочей поездки премьера Гройсмана в Закарпатье председатель Закарпатской ОГА поднимал этот вопрос в личной беседе. Обещали содействовать, но пока прогресса нету.
Однако тендер, отмечает чиновник, проведен еще в прошлом году. Согласно результатам конкурса, право на реконструкцию выиграл подрядчик из Ивано-Франковской области, который уже восстанавливал здесь здание на берегу, что сейчас является остатком уцелевшего музея лесосплава.
После восстановления плотины и срубной надстройки, к музею надо будет еще провести дорогу.
— Как показала практика, после прокладки асфальтовой дороги на озеро Синевир количество туристов в год увеличилась там в семь раз. Мы можем этого же ожидать и после восстановления этого объекта, — говорит Галас.
… Будет или нет, а также когда и как будет восстановлен музей леса и сплава на Закарпатье — действительно уникальный и действительно такой, что заслуживает жизни в веках — пока неизвестно. Есть ли в этом необходимость? Конечно, ведь речь идет об уникальной профессии карпатского региона — бокораши. Действительно понимает ли это власть, которая активно проталкивает восстановление музея, или это очередной повод "освоить" государственные средства на региональный объект — видно будет уже после того, как проведут необходимые работы по восстановлению. Однако эти ребята — бокораши — без сомнения, заслуживают того, чтобы о них рассказывали современным детям. Ведь в свое время они были теми, на кого в этих горах равнялись и кого очень уважали — за отвагу и силу. Потомки, которые будут знакомы с бокорашами такими предками только гордиться.
Залишити відгук
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.