Страсти по городу и драмтеатру, или Мы как диагноз пустоты

Мы получили город в наследство совершенно бесплатно и совершенно напрасно.

Слепили его чехи для себя. Продумали перспективы, расставили акценты, выстроили дома с изумительными итальянскими двориками, огромными окнами, в которые падали и оставались навечно невероятной красоты пейзажи, высадили липовую аллею, сакуры, катальпы. Заметьте, с какой любовью, пониманием и знанием. Придумали и создали город – игрушку, сказку; волшебный, тонкий, журчащий, единение речных изломов, церковных шпилей и чёткости улиц. Не всё, конечно. Руку империи тоже видно. Подградская, Капитульная, Берчени возникли ещё при Австро-Венгрии. Иной почерк. Вкрадчивые, небольшие улочки, будто ускользают, внезапно заканчиваются, и ты уже в другом пространстве, в ином контексте. Чехам повезло, размахнуться было где. Аккуратный и крошечный, как напёрсток, населённый пункт.
Потом пришли советы. Внесли свои правки в архитектуру. На месте свалки вырос проспект, обрекая ещё не собственников (прописанных) на вечную физическую тесноту без личного пространства и полноты дыхания. Маленькие аквариумы, в которых вдохнуть и выдохнуть на полную грудь невозможно. Советы, не смотря на весь богатый опыт террора и прикрытой идеологическими лозунгами войны против собственного народа, оставили людям скверики внутри массива. Просторные, милые, утопающие в зелени. Гуманисты по большому счёту. Как это они, проклятые коммуняки, не догадались соорудить улицы с домами, смотрящими друг другу глаза в глаза? Только тропинки. Вывалился из автобуса – и строго в подъезд. Ни шагу в сторону. Всё укатано в асфальт. Или нет. Не тот пейзаж. Зияющие ямы перед подъездами, чтобы преодолевал, как положено. И на этаж. Желательно седьмой без лифта. 
Когда появился первый интурист, гостиница «Закарпатье» (на пустыре среди ничего), мы даже не поняли плохо это или хорошо. Сверкающая махина с ресторанами, всякими благами и невозможностью простому смертному посетить вожделенную территорию. Она и торчала как-то слишком фалоссоидально, надменно, элитарно, вызывающе. «Ужгород» чуть уравновесил и сбил спесь с конкурента, изменил ситуацию напряжения в городском контексте.
Строительство драмтеатра обогатило местный фольклор, породило массу насмешек, анекдотов и недовольств. Ну, куда такую дур-ру ставить? Нелогично, но был единый типовой проект, втиснутый в большие и малые города. Он нам явно не подходил и никак не импонировал. Строили его аврально и спустя рукава. Нелюбимый. Долго мучились. Наконец, выросла пушка в виде здания, направленная в сторону солдат-освободителей. Стреляли сами в себя.Пушка или танк. Всё равно. Не имеет значения. Громоздкое, разлезающееся сооружение, серо-бесцветное, понурое. Был в тылу фонтан, как прикрытие, но сразу и выдохся. Прутья совестливо зашторили елями, чтобы не так бросались в глаза. Ещё никто не знал, что будет дальше. Первый предвестник. Первый залп буржуазной Авроры. Предчувствие залпа. Знак свыше.
Ушли советы. Ушли москали при власти. Остались все свои. Патриоты в вышиванках, родившиеся и выросшие в городе, поющие гимны с прикладанием правой руки к сердцу. Есть и новенькие, слава Богу. Может, внесут свою ноту в помірковану ментальность. Передел шёл и идёт тихо. Слышите шелест бумаг? Это они – резолюции, разрешения, ухвали. И концы в воду. Чтобы никто никогда не нашёл и не узнал. Затем шелестят купюры. Это уже другая партия. Звук иной.Тоже тихо. Денежно-бумажный пепел Помпеи. В городе не осталось не распроданного кусочка земли. Пятачок с зеленью есть только визуально. На самом деле его нет. 
Давно началось. Не заметили? Кто власник? Где его лицо? Кто продал? Кто проголосовал? Это не мы. Это они. Кто они? Их уже нет. Ушли, но ждут своего часа. Они что умерли? Уже пропели " вечная память"? Да вроде все живы, тихо злобствуют в тени, вернее за кулисами. Или потирают руки: шашлыки готовы, румяные и сильно вкусно пахнущие. Осталось только жадно их проглотить. Насытить утробу. Напрасно. Утроба бесконечна и ненасытна. 
Мы обиделись. Видите ли, лучше уедем. Там нам будет хорошо и даже прекрасно. Или в фейсбуке постонем. Все. Дорогие, вас что концлагеря ждут? Где ваша гражданская позиция? Где голоса авторитетов, журналистов, музыкантов, писателей? Под драмтеатром сегодня никого. Один Иштван Цап, как Дон Кихот с ветряными мельницами сражается. И тихо так. Только вздохи, что из окна было видно, а теперь нет.
Когда во времена советской империи надумали реки вспять поворачивать, один известный на всю страну писатель, не помню уже кто, кажется, Акунин, пообещал себя на Красной площади сжечь. Один. Всего один человек. Народ, пресса: ура! А он: нет, не бывать этому. Сожгусь и стыдно вам будет на целый мир. И всё. Процесс остановился.
Но это же не империя. Горстка …не буду писать этого слова. Просто не хочу.
Нет безвыходных ситуаций. Я в это глубоко верю. Так что мешает ужгородской общественности объединиться, выйти на улицу, устроить пикет, возмутиться в открытую? Наверное, лень. Вы, молодые, красивые, грамотные, исколесившие «-надцать» стран, выросшие в совсем другом государстве. Знаете языки, образованы. Это ваши маленькие дети видят, как рубят деревья среди белого дня. Что вы им скажете? Власть плохая. В нашей стране всё можно. Первый урок вечной безнаказанности. Это вы, вы, а никто другой своим равнодушием позволяете, чтобы «некто» превратил город-сказку в руину.
Сегодня ближе к полудню около драмтеатра окапывались рабочие. На тротуаре стояла группка молодых людей и вяло мониторила ситуацию. Всё. Больше никого.
Мы уже пробегали мимо аптеки, когда из неё выносили уникальную мебель. Тоже в полдень. По переполненной спешащей куда-то улице. Это уже было с нами и не раз. Молчим и вяло дышим. Наверное, нужны не такие встряски и потери. Кто виноват? Я не Герцен, но спрашиваю. Мы виноваты. Сами. И никто другой. 
Во- первых, героев передела и уничтожения городского богатства надо знать в лицо. Для этого необходимы журналистские расследования. Никто, конечно, документы в руки просто так не даст, но есть замечательный закон про публичный доступ к информации. Есть молодые талантливые юристы. Кто мешает активистам прийти в мерию и спросить? Кто мешает заявить о своём неравнодушном присутствии во время сессий? Если чиновник чувствует строгий наблюдающий глаз обывателя- гражданина, то кресло под ним окажется не таким комфортным и даже колючим. 
Могу об Ужгороде писать бесконечно. О летнем кинотеатре на самой верхушке улицы Лучкая, об аллее катальп, тянущейся от городской архитектуры вдоль площади Почтовой. Длинный скверик с лавочками и Доской Почёта в центре. Если бы не эта страшилищная доска, то и не помнила. Господи, сколько удивительных оазисов покоя и радости мы потеряли. Так почему же мне, потомку оккупанта, болит, а вам, местным, русинам и угорцам, нет?
У Рима была латынь, «двенадцать таблиц» (законы) и армия. Быть римлянином считалось великой честью. Им мог стать даже раб. За особые заслуги. Из кожи лезли. Все остальные – варвары. Презренные. Миллионный город ещё до новой эры. Уникальная организация жизнедеятельности. А что писали на скамьях Коллизея? Всякую похабщину. Это я к чему? Природу человеческую не изменить цивилизации. Что тогда, то и сейчас. Нет на этот счёт никаких иллюзий и рецептов. Доказано. Скажете, у них законы, у нас – пшик. Зато мы общественность и великая сила. Иначе, варвары. Не мы, вы. Мы можем вам только сказать: «Встань и иди». Знакомый призыв, не правда ли?