Ярослав и Татьяна Куляба: «Государство недооценивает переселенцев»

Врачи Ярослав и Татьяна Куляба переехали в Ужгород больше года назад, однако до сих пор эмоционально привязаны к своей малой Родине — Макеевке. Говорят вернулись бы, вот только не знают, к кому …  

Расскажите немного о своей жизни на востоке Украины.

Ярослав: Мы жители Макеевки. Наши родители жили в Макеевке, и мы родились в Макеевке, и всю жизнь мы прожили в Макеевке. Я из семьи династии врачей. Моя мама — врач, и я, собственно, пошел по ее стопам. Танюшка тоже из семьи врачей и тоже училась в медицинском институте. Я занимаюсь онкогематологией — это злокачественный рак кроветворных тканей, например, лимфомы, лейкозы. Достаточно сложная штука. Подобных отделений мало в Украине, и наше отделение на момент начала войны обслуживало весь восток Украины. То есть мы были региональным отделением, которое обслуживало Донецкую, Луганскую и Запорожскую области. А наш уровень мог конкурировать с среднеевропейскими центрами лечения лимфомы.

Татьяна: Я вообще невропатолог. Три года назад у нас родился младший сын, и я не работала, а затем в отделе Ярослава проходили клинические исследования, они работали с достаточно серьезными европейскими компаниями. Хотелось помогать, поэтому я получила сертификат по рентгенологии в радиологии и работала с ним в команде. Вообще у нас двое детей. Девочке   18 будет в этом году, в ноябре. А сыну 3,5 года.

Сложно, наверное, было перевозить большую семью …

Я: На самом деле история переезда была достаточно показательной. Каждую пятницу, как и все люди, которые живут циклически, мы встречались с друзьями. И вот в конце мая 2014 года, возвращаясь с очередных посиделок с друзьями …

Т: Мы, когда ехали на ту встречу уже отбирали машины. На тот момент свою мы уже спрятали и ехали на такси. При этом младший ребенок вышел  из дома с украинским флажком. Я честно говоря, увидела его уже, когда мы сели в машину, и была вообще в ужасе. Потому что если бы на блок-посту остановили, то реально за это могли расстрелять на тот момент. Выбросить тоже рука не поднялась, конечно … Я очень хорошо помню все те переживания. Мы пообщались с друзьями довольно быстро, потому что был введен комендантский час, и буквально через три часа возвращались назад, опять же на такси. За это время появились два довольно крупных блок-поста. Первый из них в 1,5 км от нашего дома с вкопанным БМП, с бетонных блоков, а второй — совсем недалеко, буквально в 300-500 м от нас. Они как раз разгружали песок, окапывались. Утром мы встали, ничего не предвещало беды. Но позвонил папа Юлиной подруги и сказал, что знакомые с СБУ посоветовали: это последний день, когда можно безопасно выехать из Донецка, и перемирие, которое было связано с выпускными, скоро завершится, будет большая проблема. Поэтому они вывозили Дашу и предложили забрать Юлю. Мужчина считал, что разрывать детей нельзя, так сказал мне собираться и ехать с ними. Нам пообещали, что мы выедем достаточно спокойно, хотя была вероятность нарваться на ДНР. Мы забрали авто, очень быстро собрались, буквально за часа три. Очень трудно: что собирать, насколько собирать, куда едем. Мы не знали вообще. Потом, когда уже сели в машины, нас постоянно кто-то сопровождал. Все было хорошо организовано. Ехали трое женщин за рулем, в каждом авто было по 2 ребенка. Нас вели по каким-то огородам, полям, поэтому 350 км до Днепропетровска мы проехали за 6,5 часов. Это очень долго. Где-то мы ждали машину, которая должна была нас провести дальше, где-то объезжали. Слава Богу, проехали блок-посты, иначе могли бы просто не выпустить, развернуть, мол, уходите? Поздно вечером мы уже были в Днепропетровске. Несмотря на то, что это было только начало событий, Днепропетровск тогда меня сильно впечатлил. 10 вечера, люди гуляют на улицах, в вышиванках, машины ездят с украинскими флагами, на площадях гимны украинские звучат. Я была очень удивлена, что жизнь вообще существует …

Я: На тот момент мы уже были в ауре той территории, а она очень жесткая. Затем Танюша повела несколько дней у друзей днепропетровских. Ей попалась на глаза визитка одной закарпатской турбазы, куда она и уехала. Это был небольшой отель в Ждениево.

Т: 3-4 июня наша семья приехала в Закарпатье и прожила там все лето. В конце августа, когда российские войска захватили Новоазовск, конечно, стало понятно, что пути назад нет. Ярослав в то время  ездил туда-сюда, работал.

Как переехали в Ужгород?

Т: Юля заканчивала 11 класс, нужно было думать о школе, поэтому мы решили переехать в Ужгород. Конечно, это не за один день решилось, поэтому в середине сентября мы переехали сюда.

Я: И никаких знакомых, вообще ни одного.

Т: Да. Мы вообще никогда не бывали ранее на Закарпатье. Случайно оказались здесь. Вот визитку я нашла этой "Лесной сказки", позвонили. Нас очень хорошо приняли, приятные люди. Мы им очень благодарны. Все лето они очень переживали, переспрашивали, как у нас дела. Сейчас поехать в "Лесную сказку" — это как вернуться домой.

Я: В Ужгороде мы сразу сняли квартиру. Первый раз неудачно, во второй более выгодно с точки зрения комфорта. Но не слишком дешево, потому что мы переезжали уже в ноябре, а на тот момент был пик, приехало много студентов. Ну и у нас не было ничего, а квартира нужна была такая, чтобы в ней можно было жить и растить маленького ребенка. Это и стиральная машина, и микроволновая печь … Мы не могли взять новостройку и въехать в пустую квартиру. Да и денег не было. Поэтому пришлось искать квартиру меблированную, что, конечно, дороже, чем привычные варианты.

Появились ли у Вас здесь друзья?

Я: Во-первых. друзей завести сложно. За свои 44 года могу назвать таковыми лишь 2 человека. А знакомых, безусловно, великое множество. Среди тех, кого стоит отметить, Александр Попович, с которым мне очень легко общаться. Замечательный человек. Сказать, что мы познакомились с большим количеством людей нельзя. Все-таки немного разные люди по ментальности. Не могу сказать, что разница принципиальная, но иногда при общении не находишь отзыва; нет того "эхо", которого бы хотелось.

Какие различия вы заметили?

Я: Дело не в различиях. Народ гостеприимный, добродушный. Но в 2000 км — это не просто расстояние, это определенная разница в мировосприятии в целом. И поэтому я не могу назвать какие-то плохие черты закарпатские. Люди замечательные. Просто мы немного разные.

Общаетесь с другими переселенцами?

Я: Знаете, мы, пожалуй, до сих пор не переехали.

Т: Муж уехал, дочь уехала, младший сын вообще. Он говорит: "Мама я хочу конфету", "Не копай ту бутылку". Он очень быстро адаптируется и такое все смешанное. Мне кажется, я сложнее всех вхожу в эту ситуацию. Возможно, в силу характера, возможно, не готова отпустить и поэтому не готова впустить новое. Поэтому мне немного трудно.

Я: У нас нет того ощущения, что переезд состоялся, и нет принятого в связи с этим решения раскрыться и завести большой круг знакомых. Если на нашем пути встречается хороший человек, мы общаемся. Но сказать, что мы многих встретили, не можем, Наш круг общения здесь ограничен  двумя десятками людей, мы не настолько публичные и открытые люди. Мне на работе общения хватает. Поэтому дома главное желание — пообщаться с женой, детьми, почитать книгу. Сказать, что меня тянет на улицу … мы же относительно пожилые люди, поэтому в силу возраста не ходим на вечеринки, массовые гуляния или что-то подобное. Проблема небольшого количества друзей у нас, в том, что в голове мы все же не уехали. Других причин нет.

Вы бы вернулись в Макеевку, если бы там улучшились условия?

Т: Это очень сложный вопрос, даже для меня. Насколько я не могу отпустить дом … Если бы мне сейчас позвонили и сказали, что можно возвращаться, однозначно я бы взяла минимум вещей и поехала туда на несколько дней. Но насколько бы мы были готовы вернуться … даже я не готова.

Я: Все наши друзья, в которыми мы общались там, уехали.

Т: Дело даже не в них, а в тех людях, которые там остались. Это люди, которые предали, которые смирились с ситуацией, которых я сейчас просто ненавижу и жить с ними я не хочу и не смогу, несмотря на то, что среди них мои родственники. Те 36-37 лет мы росли вместе и ближе двоюродного брата у меня никого не было, но я сейчас даже не могу с ним созвониться. Это очень болезненный момент.

Наверное, оставили там родителей ..

Я: Мама осталась там. Она не захотела уезжать и уже этого не сделает.

Т: Но мама поддерживает Украину. Она всегда была категорически против всего, что произошло. Но, к сожалению, возраст, место работы, определенная ментальность. Впрочем, даже несмотря на опасность высказывать свою точку зрения, она периодически не стесняется и выражает негатив по поводу тех событий.

Я: А папа умер, потому что во время боевых действий к нему не доехала скорая.

Что понравилось на Закарпатье больше всего?

Я: Кухня и горы, если коротко.

Т: Очень качественные продукты. Очень!Мы когда приехали в Ужгород, больше чем, вероятно, первые полгода на завтрак у нас были исключительно сырники, потому что очень здесь вкусный творог. Дома такого не было. Он до сих пор не исчезает из холодильника. Хорошая вкусная еда. В закарпатской кухне больше всего мне нравится бограч.

Я: А мне драники (кремзлыки). Но я их не могу есть много, поскольку склонен к полноте. Поэтому я себя ограничиваю. Еще нам нравится много пива, особенно темного в "Белфасте". Бифштекс по-татарски, который у нас назывался тартар из телятины, тоже "зачотный".

Т: Дома у нас не было такого культа кофе, как здесь. То есть кофе так не пили. Я пила кофе раз в день, утром, растворимый, с молоком и там кусочек сыра съедала на завтрак. А здесь продолжила то, к чему привыкла за последние 20 лет. Пила и пила. А однажды Ярослав пришел из магазина и говорит: "Знаешь, а тот  кофе российский". И мы перешли на кофе в зернах. Друзья подарили нам хорошую кофемашину, и мы теперь уже привыкли к хорошему кофе, потому что в течение дня уже есть потребность пить кофе.

Я: И сделали вывод, что вкуснее, чем в Ужгороде кофе нету, по крайней мере Киев и Львов отдыхают. И это несмотря на львовские кофейни …

Т: У нас, кстати, по сей день в Донецке работает Львовская кофейня. Девочки, которые там работают до сих пор говорят только на украинском языке. Туда ходят ополченцы, террористы, в том числе, но почему-то их не закрывают.

Что хорошего оставили в Макеевке, о чем жалеете?

Я: Дом, место работы. Это была жизнь настроенная от и до. 45 лет мы строили жизнь, которую  хотели. И вот мы потеряли все. Мы потеряли отремонтированный дом, средства к существованию, мы потеряли статус. То есть в Донецкой области я был признанным лучшим онкогематологом области, как минимум. А это 5 млн населения. Как 5 закарпатских областей. Здесь приходится начинать все с нуля и периодически с проблемами. Никто не любит конкурентов, никто не хочет уступить место под солнцем и поэтому приходится вырывать зубами. Одно дело в молодости, когда ты знаешь, что впереди вся жизнь. Другое дело, когда у тебя за плечами двое детей. А Танюша многое потеряла эмоционально. Я человек практичный, а она эмоциональна. У нее там осталось сердце.

Т: У меня там родители похоронены. Царство им небесное. В 17 лет я остались одна. Дедушка с бабушкой тоже там похоронены, они меня воспитывали, растили. Остался у меня там дядя, брат мамы, недавно был очень больным, но его, к счастью, спасли. Эмоционально я держусь.

Можете сравнить уровень ужгородской и донецкой медицины?

Я: Когда я устраивался на работу, мне давали хорошие рекомендации люди из Киева, которые меня хорошо знают. И несмотря на это, устраиваться на работу я начал в сентябре, а официальное место работы получил в декабре, и исключительно из-за того, что мой шеф Готько Евгений отдал часть своей ставки. Лично пришел и отдал.

Т: Когда в очередной раз подписывали очередное заявление о приеме на работу, а Ярослав до того ходил не раз сам, пошел с ним Евгений Степанович сказал: снимите часы с меня и отдайте ему. Только тогда он смог устроиться на работу.

Я: Это к вопросу медицинской прослойки. По поводу отличий: закарпатской медицине есть куда расти. Уровень позволяет с уверенностью говорить, что я могу улучшить уровень помощи определенному контингенту пациентов с раком. Я могу оказать квалифицированную помощь тем пациентам, которыми я привык заниматься. Медицина Закарпатья страдает от отсутствия здоровой конкуренции. Те, кто может, едут в Венгрию и получают более качественное лечение. Те, кто не может, идут лечиться у нас и получают то, что есть. А есть один кардиодиспансер, один онкодиспансер. Отсутствие еще одного места, где бы можно было пролечить эти болезни, и является отсутствием конкуренции. Это не повышает качества помощи, поэтому сейчас идет речь о концентрации коек городской онкобольницы в одном месте. Это позволит значительно повысить качество медицинской помощи именно онкобольным. Появление второго более-менее приличного онкоцентра в области — это конкуренция, и она начинает понемногу работать.

В Макеевке вы занимались клиническими исследованиями. Расскажите об этом немного.

Я: С точки зрения среднестатистического украинца, клинические исследования — это плохо, а с точки зрения медика — это замечательно, потому что высокотехнологичные лекарства, которые пациент не сможет купить, он получает. Кроме того это бесплатное обследование, диагностика. То есть всестороннее благо. Вот только в народе есть миф, что клиническое исследование — это какие-то незаконные манипуляции. В корне неправильно, потому что в действительности они контролируются таким количеством органов наблюдения и надзора, вы просто не представляете. А участие пациента в клиническом исследовании имеет под собой его всестороннее и точное обследование. Они есть и на Закарпатье, но исследования не афишируются из-за такого отношения людей.

В Донецке люди лучше воспринимали эти вещи?

Я: Нет. Наш авторитет и опыт позволял убеждать людей, что участие в клинических исследованиях для них благо. Тем более, когда опыты показывали, что нужна комбинация лекарств стоимостью несколько тысяч долларов, на которые у пациента нет денег. Я не вижу повода такому человеку не соглашаться.

Расскажите немного об инциденте на ужгородской стоянке для авто.

Я: Это довольно несущественный факт, получивший неожиданно большой резонанс, опять же из-за О. Поповича. К нему я приехал буквально через 10 минут после того случая. Он спросил меня, почему я такой грустный. Я ему описал ситуацию Он сказал «Сейчас», и все. Это при том, что мы на следующий день в третьем часу имели поезд. У нас не было времени давать интервью, рассказывать, и нас журналисты буквально вицарапывалы с работы для пары слов. Но по возвращении из отпуска реакция на это выступление была у некоторых знакомых странной: зачем вы это сделали, для чего рассказывали о проблеме прессе? Меня это, честно говоря, немного расстроило. Мы люди открытые в общении.

Как адаптировались к городувы и дети?

Я: Маленький пошел в детский сад, а старшая закончила 11 класс гимназии.

Т: Я очень благодарна директору гимназии. Очень классный руководитель. Впервые Сергей Иванович позвонил мне перед Новым Годом. Я честно говоря, испугалась, потому что когда звонит директор школы, значит что-то случилось. Даже руки начали дрожать. Он сказал, что гимназия проводит акцию для детей-переселенцев и предложил помощь. Очень приятно. Хороший классный руководитель. Я периодически приходила, узнавала Юлины оценки. Всегда находили на меня время, всегда общались, интересовались нашими делами ..

Я: Мне кажется, что инъекция переселенцев должна несколько оживить регион. Новая кровь. Люди. которые хотят улучшить собственное положение на новом месте, учитывая, что у них его нет совсем. Какие-то изменения в регион мы однозначно внесем из-за другого взгляда на жизнь. Люди, которые жили в больших городах по-другому смотрят на вещи, чем люди, которые живут в малых городах. Миллионный Донецк с тысячным Ужгородом отличается темпом жизни, информационной насыщенностью. В вашем городе мы безропотно отдыхаем.

Т: Я сначала, когда приезжала в Киев, наслаждалась. Хотя все вокруг жаловались. Но вот это мое, когда все быстро-быстро. А сейчас, когда я последний раз была во Львове, встретилась там со своим учителем. Мы были на конференции, и я потом подвозила ее на вокзал. Тогда поняла, что я для нее слишком медленная. "Тут скорее, тут так", хотя мы не спешили на поезд на самом деле. Но она сейчас живет в Киеве. Поэтому ритм у нас сейчас разный.

Я: Да, ритм у нас стал спокойнее. Мы не такие быстрые. Хотя иногда скучаешь по тем ритмам, мы же в нем долго жили. Если мы ехали в командировку, то с момента выхода из дома и до момента прибытия в отель проходило 6-7 часов: 20 минут из дома в аэропорт, 2-3 часа полет, заселение час и у тебя еще полдня на другую страну. А здесь так не получится. Это безусловно, мелочи, но хороший пример той интенсивности жизни которая была.

Решили учиться в УжНУ?

Я: Нет, дочь поступила в университет в Польше ..

Т: Хотя в Донецке она училась в лицее при мединституте. У нас большой медицинский университет, достаточно старый с давней историей. Юлина прабабушка там училась, бабушка, я. Она училась в лицее, и я даже представить себе не могла, что мы будем выбирать что-то другое. Сначала был вопрос переезда, но когда ближе к Новому Году встал вопрос выбора ВУЗа, достаточно быстро приняли решение. Поспешно это было, но решили, что наверное, это все-таки будет заграница.

Я: И это близко. Живя в Донецке мы задумывались над обучением дочери за границей, но это было как-то очень дорого, серьезно.

Т: А здесь Донецк, мединститут, все под боком, все знаешь. В вузах сказали, что при поступлении ничем не помогут, поэтому Юля начала дополнительно заниматься с 10 класса. Физикой, химией, английском, биологией, математикой. Но мы тогда еще готовились к ВНО.

Я: Очень хочется, чтобы ребенок жил в свободном обществе от чего-либо. Революционные события не завершаются быстро. И то, что происходит в нашей стране, будет продолжаться еще долго. Это не добавлять комфорта для граждан Украины.

События летом в Мукачево вас не испугали?

Т: Мы понимали вполне, что это не так серьезно, как было в Донецке. Хотя когда вечером летали вертолеты, немного были такие моменты, что углубляют в воспоминания, неприятно было.

Я: Но это несопоставимые вещи. Когда я там жил один, а семья жила в Закарпатье, уже летом, было ужасно. Я опишу свой день. Встаешь утром, где-то часу в пятом от артиллерийской канонады, которую слышно с разных точек окрестности. Завтракаешь, едешь на работу, работаешь, не задерживаешься. Как только закончился рабочий день, едешь домой, по дороге заходишь в магазин, покупаешь какую-то еду. Закрываешься в квартире и не выходишь из дома, потому что это опасно. Если вдруг мне нужно было выйти из дома в магазин в выходной, например, я смотрел по сторонам: кто идет, в каком количестве, какие машины проезжают, кто в них. Я это все считал. Потому что может подъехать машина, тебя в нее засунут, и ты больше не вернешься. Мы с друзьями в выходные собирались в 9-10 утра (!), чтобы поиграть в преферанс. Это нонсенс. Обычно мужчины собираются вечером, чтобы играть всю ночь. А так мы спешили к 4-5 разойтись по домам,  не выпив ни капли алкоголя. Пообщались, поиграли и разошлись. Вот такая жизнь, просто супер. Вспоминая те моменты, это не так важно. Хотя очень жаль, что в Мукачево эти события произошли. Безусловно, это наследство Украины, которая не менялась последние 20 лет. Но это повод для перемен. И ротация руководства на областном уровне — это также повод измениться.

Если в Макеевке все было так сложно, получается остальные люди смирились?

Я: Часть людей. Те люди, которые не реализовались в жизни, кто был, скажем так, ничем …

Т: У меня брат двоюродный, когда я учились в достаточно сложном медицинском институте 6 лет выбрал более простой путь. Ему не надо было хорошо учиться в школе, чтобы поступить на медицинский, потому не надо было много усилий, чтобы поступить, куда и все. Там он мог учиться то посещая занятия, то нет. Потом, когда я начинала работать, просто "пахала" с раннего утра и до позднего вечера, а домой набирала с работы какие-то отчеты, писала, планы, делала презентации, он играл в бильярд и пил пиво. А когда через 10 лет я чего-то добилась, мы стали жить немного лучше, он остался на том же уровне. И теперь он остался недоволен. Он мне как-то написал: тебе было удобно воровать в этой стране. То есть мысли о том, чтобы работать больше, у него не было Поэтому такие люди, к сожалению, смогли своей агрессивностью и розданной оружием пролоббировать ту ужасную ситуацию. 

Я: Остались не только они, но и те люди, которые не имели минимального запаса денег, чтобы прожить первое время. Страна нам не помогла ничем. Мы потратить все свои сбережения, чтобы зацепиться здесь. И их ушло довольно много за год жизни на тут. Вы же понимаете, начинать зарабатывать невозможно в нашей стране, а когда у тебя нет папы и мамы, а есть дети и необходимость жить … А государство ничем не помогает ни устройством на работу, ни субсидиями, ничем вообще.

Т: Помогало, 400 гривен в месяц нам платили первое время …

Я: Классные деньги. И те люди, которые реально оценивали свои возможности, и финансовые, и инициативности, не пошли. Уехали же лучшие. Те, кто имел какую-то собственность и те, кто что-то собой представляет, может предложить свои услуги этому региону, куда выехал. Менее креативные остались. Поэтому, мне кажется, государство недооценивает переселенцев с этой точки зрения. Выехала большая часть интеллектуальной и креативной элиты.

Несколько слов напоследок ..

Я: Безусловно, Закарпатье замечательный регион для жизни. Он не развит промышленно в силу определенных обстоятельств, наверное близости с границей. Это и хорошо, и плохо. Была бы граница дальше, было бы больше промышленности, а так есть возможность Украине не обращать внимание на регион и не вкладывать сюда деньги. А людям легче что-то делать с границей. Поэтому сам край при хороших людях и замечательных условиях не является лидером по уровню жизни и доходам. Очень хотелось бы, чтобы это изменилось, потому что потенциал здесь есть.

 Zaholovok.com.ua