Балога о брате, президенте, Рыбаке, оппозиции, чрезвычайной ситуации и шопинге в Вене

 — Вы внефракционный. Смотреть отстраненно на то, что происходит в Верховной Раде просто или сложно?

— Думаю, что сложно, в первую очередь, потому, что ни одна, ни другая сторона не может принять решение, как начать строить государство и как делать так, чтобы украинское общество все же получало от этого удовольствие. Поэтому наблюдать со стороны — это самое сложное, когда ты и с властью не работаешь, и не работаешь с оппозицией. Потому, что ты еще не все увидел, на что способна и как далеко готова пойти оппозиция ради того, чтобы остановить эту власть, которая много делает, нарушая Конституцию.

— Как Вы думаете, насколько далеко готова пойти оппозиция?

— Я сегодня смотрю, насколько они способны это сделать. Потому что в конце концов не политики высокого ранга принимают решение о том, каким должно быть общество. Решает общество, в данном случае украинская община принимает окончательное решение. И если обществу не захочется жить по тем правилам, действующим сегодня на Банковой, в Верховной Раде, однозначно, что решение будет приниматься не политиками, а украинским народом.

— Как быстро это решение будет приниматься украинским народом? Потому что Вы говорили в четверг, после того, как произошло то, что произошло в Верховной Раде, оппозиция должна была бы вызывать людей, массы на митинги не в воскресенье и не в субботу, а сразу же в пятницу. Этого не произошло. К вам не прислушались, или Вы ни оппозиции, ни власти ничего не предлагали?

— Если мы хотим результата, то результат не может быть по расписанию движения поездов или по расписанию движения тех или иных лидеров власти или оппозиции. Когда созреет ситуация, что дальше так будет, тогда будут приниматься решения. У меня была просьба только одна: не делайте по расписанию обеды, не делайте по расписанию походы в баню и не делайте по расписанию сбор людей на митинги.

— Именно поэтому Вы не участвовали в акции оппозиции в Ужгороде?

— Именно поэтому! Потому, что подавляющее большинство населения, украинской общины — от них зависит, как будет развиваться государство, не от президента, не от Верховной Рады, не от большинства и не от оппозиции. Но если что-то будет происходить, оно должно произойти в привычный, уместный для этого процесс, когда дальше так не смогут люди жить.

— Но сколько времени должно пройти? Как это все должно быть?

— И Вы туда же. Оппозиция объявляет митинг в субботу, потом говорит: нет, в воскресенье. А Вы спрашиваете: как именно это может быть? Мы с Вами не имеем права это описывать. Мы с Вами в социальных сетях переписываемся, и каждый дает хорошие советы — куда надо идти, что надо делать, какие все продажные депутаты (из оппозиции, из власти), в том числе и я, извините, и меня ругают. У меня только одна просьба. У нас только в Киеве около двух миллионов пользователей интернетом, возможно, не два, но полтора миллиона будет.

— Вас читают 7 000 минимум.

— Из тех, кто пишут и кто находится в социальных сетях, я думаю, что нужно меньше писать, а нужно больше думать о том, что от тебя тоже зависит — выйдя на площадь, ты покажешь свою позицию. Тогда мы будем понимать, что мы движемся. Но сегодня есть другая проблема — сегодня киевляне не знают, за что выходить.

— Есть проблема. С другой стороны, кто-то должен организовать людей, чтобы они вышли. Власти говорят, что оппозиция — дезорганизована, разбалансирована, у них ссоры — все плохо. Власть организовалась, пошла на Банковую, провела, что провела, назвать можно по-разному. Есть посторонние, пусть их не так много, но они в парламенте и Вы среди них.

— Да. В будущем от этих посторонних, скорее всего, и будет зависеть курс, движение и результат того, как остановить эту власть.

— Это пережидание?

— Нет. Это — просто вызревание, не больше.

— Когда Вы созреете?

— Когда созрею не я, а общество.

— Но мы можем потерять страну.

— Нет, мы не можем потерять страну. Потому, что так или иначе одним голосованием на Банковой или одним законом меньше-больше, в котором нарушается Конституция — это еще ничего не решает абсолютно.

— Почему? Вы сами писали в «Фейсбуке», что «заседание на Банковой — это сценарий по дискредитации законодательной ветви власти, после чего последует референдум и изменение Конституции, а дальше — Беларусь-2». Это потеря страны.

— Это — не худший вариант среди плохих вещей. Я скажу другое, тот сценарий, который я написал в социальных сетях, я и сейчас подтверждаю. Однозначно, что дискредитация Верховной Рады — это раз, однозначно проведение референдума — это два, однозначно «перезагрузка» по результатам референдума всей законодательной ветви власти — это три. И после того идти на президентские выборы.

— Чья это инициатива проводить референдум, дискредитация?

— Если брать в динамике, то мы хорошо знаем, что в 2000 году заразились этими вещами во времена президента Кучмы. Скорее всего, это была импортированная идея России. Поскольку сегодня на Банковой много технологов из России работает, мы видим, что к этому вновь вернулись. Почему вернулись? Потому что принят Закон «О референдуме». Мы его имеем. Какой он есть, такой он есть, но он принят. Он нарушает Конституцию, и Вы знаете, что в 2000 году этот процесс референдума остановил Конституционный суд. Какой у нас сегодня Конституционный суд? Он — карманный. Поэтому нам предстоит много поработать и над этим законом, чтобы он не стал в практической плоскости и через его призму не начали реализовывать те действия, которые собирается предпринимать сегодня Банковая. И вторая вещь — нам нужно подумать над тем, в чем сегодня проблема. Сегодня же оппозиция требует (да, это политическое требование) провести выборы депутатов и городского главы в городе Киеве. Но что мы можем с вами видеть? Если сегодня большинство не дает возможность проголосовать и это конституционная норма — провести досрочные выборы в городской совет и депутатов, то в 2015 году должны быть президентские выборы.

— И их так же может не быть?

— Их так же могут оттягивать. Поэтому мы не должны с вами допустить, чтобы этот парламент начал работать, пока не будет принято решение о выборах депутатов и городского главы Киева.

— В данном случае Вы апеллируете к гражданам Украины с тем, чтобы они не делали? Не допустить каким образом? Выходом на улицу?

— Один из методов – это, однозначно, выход на площадь. Это, однозначно, является наиболее действенный способ, потому что сегодня идет репетиция, я повторяюсь, подчеркиваю, идет репетиция, сколько мы сможем тянуть с принятием решения о выборах президента в 2015 году. Это надо понимать.

— Эта репетиция разрабатывается на Банковой, в администрации президента или она разрабатывается в Российской Федерации и экспортируется оттуда, скажем, через посредников?

— Думаю, у нас достаточно специалистов в Украине. Если коротко, все сценарии сохранения и усиления власти лежат в плоскости улицы Банковой.

— Следующий вопрос касается Вашего брата. Он до сих пор числится в списке Партии регионов. Вы можете прояснить ситуацию, как все это происходило и как происходит сейчас, потому что председатель Верховной Рады сказал, что заявления о выходе из фракции Партии регионов от Павла Балоги не было?

— Заявление я лично ему передал. Само собой, не от Рыбака все зависит.

— От кого?

— Я думаю, что выше него кто-то еще есть. Не хотел бы я на политическом уровне заниматься какими-то предположениями. Я скажу больше, если они это заявление не объявят, то он подаст повторное заявление на следующей пленарной неделе. И как только будет открыта сессия, однозначно, что мы уже проконтролируем. Я никогда не думал, что для них и это очень принципиально, как такое может быть, что от них уходит депутат. Подали заявление буквально в первую неделю работы Верховной Рады.

— А как случилось, что он подал то первое заявление?

— Как случилось, это у него надо спрашивать. Как происходили события в первую неделю, после принятия присяги, то лично я передавал заявление Рыбаку. А почему он так поступил? Я думаю, что это вопрос к нему. Ничего не остается Павлу, как подать повторное еще раз заявление. Я думаю, Вы смотрели, кто и как голосует, там есть несколько парней, которые якобы числятся в Партии регионов, но они четко голосуют за то, что нужно сегодня простым людям. Поэтому одно дело — там пребывание юридическое, другое дело — физическое голосования. Он голосует четко, так, как сегодня требуют условия пребывания в парламенте.

— А что касается «подвешенного» состояния после судебных решений?

— Это не играет роли. Должность народного депутата — абсолютно несравнимо с тем, как ты сможешь смотреть своим детям в глаза, своим близким, и то, что ты не должен менять позицию. Такая работа, как сегодня, если, не дай Бог, президент подпишет закон, принятый на так называемой внеочередной сессии на Банковой — я считаю, что мы должны самораспуститься. Но тут одно есть «но» — работу политической оппозиции нужно переводить на площадь. И если президент своей подписью легализует проведение сессии, я считаю, что эти списочники должны обнулить списки, принять политическое решение и больше в парламент не идти. Не надо ждать референдума, не надо ждать новых перевыборов, потому что гипотетически, скорее всего, их захотят проводить на мажоритарной основе. Нужно уже выходить из парламента и думать о том, как завтра развернуть государство, но для этого нужно не говорить, для этого просто надо собраться и принять решение.

— Кто примет эти решения? Такое решение принять очень сложно, потому что, когда ты потратил деньги, я не знаю сколько Вы потратили денег, но когда человек потратил деньги на выборы, он их хочет вернуть, как это делается в Украине.

— Деньги — это не главное. Принимают решение политические силы. Есть три оппозиционные силы. Пожалуйста, принимайте решение синхронно, четко, в один день. Соберитесь вместе и скажите: мы больше в парламенте не работаем, мы движемся к тому, чтобы страна наша была в европейской унии. Чтобы это произошло, мы должны изменить формат отношений с властью сегодняшней. Другого пути нет.

— Какая из этих трех сил близка Вам лично, к которой вы могли бы все-таки приобщиться? Готовы были бы, я понимаю, что Вы — лидер партии «Единый центр», но партия не парламентская?

— Мы готовы на любое укрупнение. Но для меня было бы самое большое счастье, если бы все же в этом году мы с вами вместе с этими политическими силами, которые есть в парламенте (регионалы, «Свобода», «Батькивщина», УДАР), мы все-таки заставили президента подписать ассоциацию с европейским союзом, подписать соглашение о зоне свободной торговли. Мы первый шаг прошли, мы понимаем, что Украина уже в нормальном направлении развития. Что на втором месте? Только на втором месте у нас выборы 2015 года. Но мы думаем с вами о государстве, мы становимся государственными деятелями. Тогда для меня было бы лучше провести в начале — середине следующего года рейтинг-голосование, кто будет наиболее рейтинговым кандидатом. Другие два должны присоединиться, создать единую политическую коалицию и двигать этого человека к победе на президентских выборах.

— Вы же знаете …

— Я многое знаю, но я говорю, как нужно делать, если мы хотим строить Украину.

— А не слушают? Вы им говорили, гетманам?

 — Давайте, не будем спешить, до выборов еще очень далеко. Но Вы меня спросили, как я думаю, куда вступать. Я хочу присоединиться к единой команде, и чтобы не было у нас много начальников, а чтобы у нас все же было то, что хочет на данный момент украинский народ.

— Когда мы начали говорить о брате, Вы сказали, что кроме Рыбака есть «выше». С «выше» Вы можете общаться? Вы, когда в прошлый раз приходили к нам на интервью, говорили: есть возможность. Это было еще до назначения министром. А сейчас есть?

— Нет, не общаюсь. И потребности нет, потому что я не являюсь членом правительства, я не в провластном большинстве, я никакие для себя вопросы не лоббирую, поэтому и, скорее всего, общаться смысла нет. С другой стороны, я скажу, если президент позвонил бы, что надо поговорить — мы же не дикари, само собой, что будем общаться, будем разговаривать. Главное — в чем заключается вопрос?

— В чем?

— У меня один только вопрос — как побудить президента к тому, чтобы он не искал причины не подписывать соглашения об ассоциации с Европейским союзом. Если он здесь идет на встречу нам, то в принципе с ним можно идти на любой компромисс. Главное, чтобы он не уходил от основной мотивации, которую нужно сделать для общества.

— Но Европейский союз очень надеялся на решение Кассационного суда по Луценко. Надежды не оправдались.

— Самое основное то, чтобы мы больше себе на ноги олова не навесили. Уже есть как есть, и лучше не будем. Потому что это — и генетика, и ментальность, и годы. Наконец, мы другими не будем, мы с вами будем такие, как есть. И скорее всего, что такие, как сегодня мы, по состоянию на субботу, таких нас готовы принять в европейской унии. Но если мы еще себе будем искать проблемы, чтобы туда не идти, то я говорю: господин президент, давайте, уже не шутить, мы понимаем, что вы не хотите делать, но, давайте, Вы пойдите туда, потому что для Вас откроются хорошие перспективы с точки зрения общения со всеми слоями населения, со всеми политическими силами, общественными организациями – на Вас по другому посмотрят, если Вы не будете тормозить этот путь.

— Все, что произошло на этой неделе так или иначе связано с погодой, с чрезвычайными ситуациями, то есть выборы в Киеве явно не состоятся и потому, что произошла чрезвычайная ситуация со снегопадом в Киеве. Между тем Министерства по чрезвычайным ситуациям нет. Правильно ли его ликвидировали?

— Думаю, правильно. А вот, где оно должно быть, у кого в оперативном управлении — это уже вопрос другой.

— Государственная служба по чрезвычайным ситуациям сейчас находится в оперативном управлении Министерства обороны, но у Министерства обороны нет, по его функциям, подчинения гражданскими.

— Да, я обращался к президенту с предложением, чтобы мы сделали так же, как это сегодня есть в странах Евросоюза. Во всех странах Евросоюза государственная служба спасения находится в подчинении Министерства внутренних дел. Эта линия оправдана, годами отработана, она дает хороший эффект. Здесь мы взяли и сделали не так, как в России, так как в России — отдельное министерство и территория крупнейшая в мире. Мы взяли и что-то сделали свое — это, чтобы показать, что мы тоже умеем нестандартно мыслить. И не самый сложный природный катаклизм — выпадение снега — и мы увидели, что взаимодействия оперативного между Министерством обороны и Государственной службой по чрезвычайным ситуациям — ноль. Почему это произошло? Сказать, что там нет ресурса, необходимого для того, чтобы качественно убрать снег — так, в этом есть доля правды. Но сказать, что они задействовали весь ресурс — и коммунальные службы, и Министерство обороны, и Государственную службу по чрезвычайным ситуациям — не могу сказать.

— Сейчас говорят о том, что министр обороны распорядился, чтобы всю технику, которая есть в распоряжении Минобороны, собрали на преодоление стихии, водной уже, которая будет при таянии. Но правильно ли это, несмотря на то, что возможно нужно было бы купить специальную технику?

— Уборка снега — это одно, вывоз снега — это второе, чистка — это третье, половодье — это четвертое. Чего журналисты задают так много вопросов относительно природных катаклизмов? Мы уже людям фактически голову так забили, что они не понимают, что происходит. Когда возникают природные катаклизмы, нужно, чтобы к журналистам не выходил премьер, вице-премьер, чтобы к журналистам подходили специалисты, которые в этом разбираются, тогда будет четкая информация. Когда руководитель Гидрометцентра за 10 дней до того, как должны быть осадки на уровне 50 миллиметров в Киеве и Киевской области, посылает всем письма, в том числе мне, как народному депутату, и мэр Киева это не читает, а едет на шопинг в Вену на выходные — это говорит об уровне компетенции. Затем можно многое говорить. Есть среднее звено сильное — департамент и службы, так пусть они отвечают за ситуацию. Потому что все назначения политические, а ситуация показала сегодня — и в правительстве, и на уровне служб, что это не имеет абсолютно никакого оправдания. Люди не подготовлены к вызовам, которые дает природа. Поэтому потом выходит премьер — говорит не то, что нужно, потом выходит вице-премьер — говорит не то, что нужно, потом мэр выходит через 4 дня — и говорит совсем не то, что нужно. А Вы потом не можете это все сложить в пазлы и сказать людям, какова в действительности реальная ситуация.

— Вы говорите: неправильно, когда выходит премьер. Но премьер на этой неделе, в среду на заседании Кабинета Министров сказал: «я поручил главе Государственной службы по чрезвычайным ситуациям разработать современные регламенты действий при четко определенных уровнях угрозы, определить, принятый во всех развитых государствах, порядок мобилизации сил, средств любой формы собственности, прописать компетенции … »- насколько это решит вопрос?

— Я скажу больше и очень кратко. Все, о чем говорил премьер — это все. Просто они даже не знают, как пользоваться этими всеми вещами. Вот и вся проблема.

— То есть, кто не знает, как пользоваться? Председатель Государственной службы по чрезвычайным ситуациям, вице-премьер, который исполняет обязанности председателя комиссии по техногенно-экологической безопасности …?

— Я думаю, что вице-премьер — не один еще не успел ознакомиться с этим регламентом. Я в этом уверен. Кто ожидал, что будет снег, что будут проблемы? Никто не ожидал, Вы же понимаете. Поэтому, когда премьеру пишут те или иные вещи, и он это дает, как будто создает новый мерседес или новый велосипед, — вот это и выглядит смешно. Просто надо дать полномочия соответствующим службам, а соответствующие службы должны дать полномочия своим подчиненным и все будет нормально. А в ручном режиме никогда результата не будет. Потому мы должны действовать в нестандартных ситуациях в соответствии с регламентом. Точка.

— Хорошо, регламент есть. Что нужно сделать премьер-министру или президенту для того, чтобы службы действовали соответственно? Кто персонально мог бы этим заниматься, чтобы не было того, что произошло в Киеве на прошлой неделе?

— Если Президент принимает решение и ставит на ту или иную должность политика, то о чем мы дальше с Вами можем говорить? Если среди политиков нет исполнителей, которые разбираются в этой работе, то о чем мы с Вами можем говорить? Если руководители департаментов не имеют полномочий, они вправе, согласно регламенту, иметь полномочия. Мы — в ручном режиме, то при Советском Союзе, то при независимой Украине, как только возникают катаклизмы. Мы имели с вами Чернобыль. Что было? Один только был плюс, что все затаили. А здесь снега насыпало и никто не знает, кому и куда бежать. Все просто. Думаю, что все будет хорошо.

— Снег растает и вода сойдет?

— Само собой. И земля будет стоять. И Украина будет.

— Но, чтобы Украина была, что надо?

— Но для того, чтобы Украина была, нужно думать не о себе, а нужно думать сверху донизу, должны работать компетентные специалисты, знающие свое дело.

— И все-таки в «Фейсбуке» или на площади?

— На площади.